Михаил Бойцов - Зодчие, конунги, понтифики в средневековой Европе

Наконец, последнее: в посвящении Лотарио намекает, что готов написать и о достоинстве, если кардинал Петр попросит. Возможно, адресат не попросил, возможно, honores et onera, почести и тяготы служения, отняли последний досуг, но трактата о достоинстве человека понтифик не написал, хотя и касался этой темы в проповедях. Однако при его племяннике Григории IX, около 1230 г. или чуть позднее, в крипте его родного города Ананьи, одной из папских резиденций XIII в., был создан необычный по иконографии цикл фресок, где можно видеть Гиппократа и Галена, спокойно беседующих друг с другом, словно библейские пророки, основанную на знании «Тимея» и его шартрских комментариев модель мироздания, образ человека-микрокосма, зримо соединяющего в своем теле космические стихии. Как легко убедиться, в трактате «О ничтожестве человеческой природы» совсем нет места достоинству человека [595], столь дорогому гуманистам Шартра и вполне признаваемому христианской антропологией в целом и в XII столетии в частности, если вспомнить хотя бы «Космографию» Бернарда Сильвестра и «О природе души и тела» Гильома из Сен-Тьерри. Однако по своему содержанию фрески в Ананьи, если они действительно восходят к замыслу самого Иннокентия III или его ближайшего окружения [596], могут считаться тем самым ненаписанным вторым трактатом.

Читая сегодня «О ничтожестве человеческого состояния», мы должны понимать, что судьба этого сочинения, его роль в истории культуры позднего Средневековья и раннего Нового времени вряд ли соответствовали тому, что задумывал автор. Впрочем, как верно отмечал в 1968 г. классик литературоведения, «автор мертв», а текст — всякий, не только средневековый — «соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников» [597]. Вряд ли имеет смысл, выражаясь словами того же Барта, стремиться к победе над текстом, расшифровывая первоначальный замысел Лотарио, который сознательно скрыл его: это так же продуктивно, как пытаться окончательно решить вопрос, был ли христианином или язычником ожидавший казни автор «Утешения философией». Но вчитываться — стоит.

Перевод с латыни Ильи Аникьева

doi:10.17323/978-5-7598-2311-7_206-261

Начинается книга о ничтожестве человеческого состояния, написанная Лотарио, кардиналом-дьяконом церкви святых Сергия и Вакха, который сделался позднее папой Иннокентием III.

Возлюбленному господину и отцу, Петру, епископу Порто-Санта Руфина, Лотарио, недостойный кардинал-дьякон, желает благодати в настоящей жизни и славы в будущей.

То немногое время досуга, которое я улучил среди множества нужд по случаю, Вам известному, прошло для меня вовсе не бесполезно. Чтобы превозмочь гордыню, которая есть глава всех пороков, я описал, насколько смог, ничтожность человеческого состояния. Настоящее же сочиненьице посвятил Вам, прося и умоляя, если Ваше благоразумие найдет в нем нечто достойное, приписать все это божественной милости. Если же Вы, отче, предложите, я с Божией помощью опишу и достоинство человеческой природы, дабы как через это сочинение смиряется надменный, так через то вознесся смиренный (Лк 1: 51–52).

I. О ничтожестве человеческого рождения

II. О ничтожестве вещества, из которого создан был человек

III. О зачатии ребенка

IV. О том, какой пищей питается плод во чреве

V. О немощи младенцев

VI. О скорби роженицы и криках рожденного

VII. О наготе и облачении новорожденного

VIII. О том, какой плод дает человек

IX. О краткости сей жизни

X. О тяготах старости

XI. О труде смертных

XII. О занятиях мудрецов

XIII. О различных занятиях людских

XIV. О различных тревогах

XV. О ничтожестве бедных и богатых

XVI. О ничтожестве рабов и господ

XVII. О ничтожестве воздержников и супругов

XVIII. О ничтожестве добрых и злых

XIX. О врагах человека

XX. О темнице души

XXI. О кратковременной радости

XXII. О внезапной скорби

XXIII. О близкой смерти

XXIV. О страхе, внушаемом сновидениями

XXV. О сострадании

XXVI. О бесчисленном множестве недугов

XXVII. О внезапных несчастьях

XXVIII. О разнообразных мучениях

XXIX. О некоем страшном злодеянии: как женщина съела своего ребенка

XXX. О том, как невиновного подчас наказывают, а виновного отпускают