Иван Клулас - Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения

Как и маски, перчатки служили одновременно украшением и защитой от «миазмов» и прямых солнечных лучей. Придворные старались избежать загара, чтобы кожа не стала «черной, как у мавров или крестьян». Профилактическая польза перчаток увеличивалась благодаря тому, что их пропитывали разными амброй, мускусом и луком-пореем, который, как полагали, «отталкивал заразу окружающей среды». И здесь лидировали итальянцы, которые славились как самые знаменитые парфюмеры. Королева-мать часто обращалась к флорентийцу Рене Бианчи, который, по слухам, изготовлял яды.

Конечно же, перчатки всегда были в моде при французском дворе, по меньшей мере со времен царствования Карла VI, но при Генрихе III они были в особой чести. Сам король днем носил две пары перчаток, одну поверх другой, причем одна из них, надушенная, была на алой атласной подкладке. Ночью он надевал «косметические перчатки», пропитанные смесью «на две трети из топленого свиного сала и на одну треть из ярого воска». Иногда их смазывали «бараньим жиром или спермой кита». Двор благоухал фиалкой и ландышем, это были излюбленные запахи миньонов. У всех, у мужчин и у женщин, имелось множество перчаток, иногда их число доходило до сотни — из бараньей, буйволовой, оленьей, лосиной и даже собачьей кожи, которая, как полагали, избавляла от зуда. Очень ценился козленок. Его кожу умели обрабатывать так, что получались совершенные по своей легкости шкурки, называемые «куриной кожей», из которой делали такие тонкие перчатки, что их дарили в ореховой скорлупе.

Перчатки были белые, серые, черные, лимонные, цвета сухой розы или мертвых листьев, пурпурные, фиолетовые, зеленые, огненные, цвета бронзы, а их манжеты шиты шелком, золотыми и серебряными нитями и украшены кружевами. Дамы надевали обрезанные перчатки, митенки, когда читали или вышивали. В карты играли тоже в перчатках, но снимали их, чтобы поздороваться с дамой или со знатным гостем. Спрос королевского двора на перчатки был настолько велик, что помимо фабрик, расположенных в Дофине, Лимузене и Пуату, «перчаточная промышленность» расцвела в Вандоме и Блуа, вблизи королевских резиденций.

Разумеется, зимой перчатки, а также бархатные или атласные муфты и маски-«наносники», которые дополнялись длинными пелиссонами [176]на ценных мехах, защищали от холода.

Большой популярностью пользовались золотые цепочки — ими украшали прически, их носили на шее, груди, на пройме одежды. Иногда цепочки висели с двух сторон на поясе. К одной из них прикрепляли маленькое зеркало, к другой — веер, часто сделанный из перламутра и украшенный бриллиантами.

Королева Маргарита Наваррская задавала тон всем дамам при дворе. Ее мать, королева Екатерина Медичи, признавала ее первенство — Брантом сохранил свидетельство об этом: «Дочь моя, именно вы изобретаете новые прекрасные фасоны и показываете их, и, где бы вы ни были, двор будет повторять за вами, а не вы за двором». Мемуарист добавляет к этим словам воспоминания о нескольких самых роскошных туалетах королевы Марго: «Я как-то видел ее, и другие вместе со мной, одетую в роб белого атласа с многочисленными украшениями и несколькими алыми вставками, с вуалью из крепа [177]или римского газа, каштанового цвета, будто небрежно наброшенной на голову; но никто никогда не созерцал ничего более прекрасного…

А еще я видел эту великую королеву на первых Генеральных Штатах в Блуа в тот день, когда король, ее брат, произносил торжественную речь; она была одета в оранжевую с черным роб, и черное поле было усыпано многой отделкой, и в большой королевской мантии, достойной ее ранга, и когда она села, то показалась такой прекрасной, что я слышал, как люди в собрании — а их собралось больше трехсот — говорили, что были более очарованы созерцанием сей божественной красоты, нежели серьезными и исключительно важными словами короля, ее брата, хотя его речь была самой лучшей…

Я также наблюдал иногда, как она делала прическу из своих собственных волос, не прибавляя к ним никаких шиньонов; и хотя она обладала совершенно черными волосами, доставшимися ей от короля Генриха, ее отца, она столь искусно умела их скручивать, завивать и укладывать по примеру своей сестры королевы Испании, что такая прическа и убор очень шли ей, и были лучше, нежели что-либо другое».

Разумеется, необходимо сопоставить сверкание нарядов с блеском румян, белил и притираний, которыми пользовались все, и мужчины, и женщины, в довершение опрыскивая себя самыми изысканными эссенциями.