Владимир Фромер - Солнце в крови. Том первый

Как маршала Нея, Рафуля называли «храбрейшим из храбрых».

Его послужной список говорит сам за себя. Командир роты в Войну за Независимость, командир батальона в Синайскую кампанию, командир полка в Шестидневную войну, командующий бригадой в войну Судного дня. Потом командующий Северным военным округом и, наконец, начальник генштаба.

Итак, Рафуль оказался из тех солдат, которые носят в ранце маршальский жезл.

Тем не менее, его военная карьера не была устлана розами. Простоватый вид Рафуля вводил в заблуждение. Медлительность и неразговорчивость заставляли подозревать замедленность реакции. Годы прошли, прежде чем люди научились понимать, что за крестьянской внешностью и скупостью на слова кроется недюжинный ум.

Когда он юношей вступил в Пальмах, о нем говорили:

— Конечно, Рафуль — храбрый солдат, но, увы, военная карьера парню не светит.

Его назначили командиром полка парашютистов. Знатоки усмехались:

— Рафуль достиг потолка своих возможностей.

В Шестидневную войну парашютисты Рафуля одержали важную победу под Рафияхом.

— Молодец, — снисходительно хвалили скептики. — Но теперь ему придется снять форму и отправиться в свой мошав выращивать розы.

А Рафуль стал командиром спецподразделений.

— Ну, ясно, — кивали «доброжелатели», — старый служака получил перед отставкой награду за беспорочную службу.

Рафуль же, не прислушиваясь к этому жужжащему как в греческой трагедии хору, разработал и осуществил ряд рейдов в тылы противника во время Войны на истощение. Он сам вел своих людей и не знал неудач. Проведенные им операции отличались такой классической завершенностью, что даже в генеральном штабе не скрывали изумления.

Ему присвоили звание полковника и назначили командиром бригады.

Усмешки недоброжелателей превратились в скорбные гримасы. Они разводили руками и сожалеюще качали головами: как низко, мол, упал уровень командования.

А бригада Рафуля приняла на себя удар многократно превосходящих сирийских бронетанковых войск на Голанских высотах.

И выстояла, несмотря ни на что, и обеспечила перелом в Войне Судного дня. Командование просто вынуждено было присвоить Рафулю звание генерал-майора и назначить командующим Северным округом.

Скептики отказывались верить. Хор голосов возбужденно звенел:

— Да что они там, с ума посходили? Рафуль — прекрасный боевой командир, но какой он командующий округом? Ведь чтобы занимать этот пост, нужны совсем другие качества.

Какие именно — скептики точно не знали, но были уверены, что Рафуль ими не обладает.

Время шло. Рафуль стал начальником генерального штаба. Скептики уже молчали…

Чтобы не возвращаться к этой теме, отметим, что несмотря на все свои способности, Рафуль был и остался человеком малообразованным, почти невежественным. Литература и искусство не входили в сферу его интересов. Музыка вызывала головную боль. Живопись оставляла равнодушным. Для него как бы не существовало все то, что окрыляет человека, заставляет его переживать холодок восторга и вдохновения.

Зато его крестьянский разум был инструментом отточенным и надежным, ибо не зависел от инстинктов, влечений и страстей, перед которыми человек столь часто оказывается бессилен.

Израильский генералитет — это элита, и интеллектуальная ущербность Рафуля на ее фоне бросалась в глаза. Многие генералы, и даже первый командир Рафуля по Пальмаху Давид Элазар, не без скептицизма относились к его служебному продвижению. Им казалось, что человек, не читавший Джойса, не может стать хорошим командующим.

Впрочем, Цури, офицер-парашютист, прослуживший под командованием Рафуля долгие годы, так не считал:

«Если бы меня спросили, какое одно качество больше всего характерно для Рафуля, я не задумываясь ответил бы: храбрость. Но, вместе с тем, он умеет быть осторожным. У него абсолютное чутье и феноменально развитые инстинкты. Поле боя он видит удивительно, ничего не упуская из внимания. Ориентировка на местности блестящая. Рафуль прислушивается к чужому мнению, советуется с подчиненными. Но, приняв решение, не изменит в нем ни одной детали. Нет такой силы, которая остановит его».

Огонь и железо действовали на него, как шпоры на хорошую лошадь. Сражения, которыми он командовал, столь же часто подходили к грани поражения, как и к победе. Рафуль не стратег. Он не мог рассчитывать на десять ходов вперед все варианты, но его интуиция проявлялась, когда наступало время мгновенных решений. Это — стихия Рафуля, тут он не имел себе равных. Он был мастером неожиданных переходов от непробиваемой обороны к доведенному до предела стремительностью передвижений маневренному наступлению.