Владимир Фромер - Солнце в крови. Том первый

И вдруг произошло неожиданное: 4-го декабря 1995 года премьер-министр Ицхак Рабин был убит религиозным фанатиком на митинге левых сил в Тель-Авиве. Израильское общество, как-то сразу утратившее прежние ориентиры, билось, как в приступе падучей. Волна негодования, обрушившаяся на оппозицию, смела ее на политические задворки. Шимон Перес, оказавшийся один у руля, впервые почувствовал мощную общественную поддержку. Это не было, разумеется, запоздалым проявлением «народной любви», которой он так добивался. Просто после гибели Рабина народ стал видеть в нем единственного гаранта стабильности, своего рода «национальное достояние». Руки Переса были развязаны. Любая критика в его адрес стала расцениваться как подстрекательство к террору и насилию.

Но — вечный неудачник — и тут он не смог воспользоваться на редкость благоприятными обстоятельствами. Стал делать ошибку за ошибкой.

Неоправданное форсирование соглашений с палестинцами вызвало раздражение в обществе. Исламский террор и операция против шиитских фундаменталистов в Ливане — «Гроздья гнева», — проведенная с малоэффективной прямолинейностью, ускорили переориентацию общественного мнения.

Перес же, находясь во власти эйфории, этого не почувствовал. Впервые он окружил себя плохими советниками. Впервые абсолютно утратил способность к критическому самоанализу. И, в результате, в мае 1996 года проиграл прямые выборы премьер-министра молодому лидеру правого лагеря Биби Нетаньягу.

Это было не просто поражение на выборах. В Израиле произошел политический переворот. Нетаньягу, став премьер-министром, застопорил реализацию соглашений в Осло. Начиналась новая эпоха, в которой Шимону Пересу не было места. Время старой гвардии, создавшей имперский Израиль и определявшей его историю почти полвека, прошло…

Аба Эвен

Не то диво, что партия Труда выбросила его за борт. Поразительнее всего, что это произошло так поздно. Все раздражало в нем: огромный интеллект, знание языков, отточенное ораторское искусство и, конечно, то, что он был джентльменом до мозга костей, привыкшим к английскому рафинированному укладу жизни, носившему с собой свой маленький уютный мир.

Всю жизнь он напоминал экзотическое растение, укрывшееся под стеклянным колпаком от лучей тропического солнца.

Ему не могли простить ни изысканных манер, ни блестящих фраз и необычайных сравнений, придававших особый колорит его языку.

Человек книги, он не прокладывал дорог, не ворочал глыб, не строил страну «своими руками».

Большеголовый, с массивным подбородком, тяжелым зобом, круглыми глазами и похожим на клюв носом, он напоминал какаду, случайно попавшего на птицеферму и с удивлением прислушивающегося к галдежу и кудахтанью.

В самые трудные годы он твердой и осторожной рукой направлял израильскую политику, обеспечивая ей вес и значение на международной арене.

Лишь Шимон Перес был ему интеллектуально близок из всего партийного анклава. Аба Эвен без колебаний поддержал его, когда началась борьба за лидерство между Рабином и Пересом. Но тогда выиграл Рабин. Мстительный и злопамятный, он отнял у Эвена портфель министра иностранных дел и заставил удалиться в политическое изгнание.

Прошли годы, и тот, кто его понимал и был ему близок, в угоду черни бросил верного соратника на произвол судьбы.

Стоя у руля старого партийного судна с протекающим днищем, сломанными мачтами и порванными снастями, Перес надеялся привести его в надежную гавань. И не мог протянуть руку тому, кто стал ненужным балластом.

Июнь 1988 года. 1260 членов Центра партии Труда выбирают кандидатов в Кнессет. 7 первых мест забронированы. Остальные кандидаты будут определены тайным голосованием.

Шимон Перес сидит на почетном месте, благожелательно посматривая на свою гвардию, которую он скоро поведет в предвыборные баталии. К нему пробирается секретарь, аккуратный и исполнительный молодой человек, и, наклонившись, тихо шепчет:

— Эвен не прошел в первую десятку.

Перес хмурится. Потом встает и, расточая улыбки делегатам, спешит в соседнюю комнату, где пластом лежит на кушетке секретарь партии Узи Бар-Ам. У него прострел в спине, двигаться он не может, но, принесенный сюда на носилках, лично дирижирует событиями, от которых зависит будущее партии.