Вадим Парсамов - На путях к Священному союзу - идеи войны и мира в России начала XIX века

Местр по‑русски не читал и подробности этого плана узнал, видимо, из устных разговоров. В письме к Виктору Эммануилу от 24 ноября (6 декабря) 1812 г. [39]он излагает не сам план, а свою версию, делая при этом акцент на предполагаемых действиях Чичагова:

Наполеон, судя по всем донесениям, идет на Борисов, все распоряжения фельдмаршала князя Кутузова направлены на то, чтобы помешать ему пройти и разбить его при переходе через Березину. Он послал генерала Милорадовича и гетмана Платова, чтобы отрезать его справа. Он значительно усилил графа Витгенштейна, и в случае перехода Наполеона через Березину, он приказал бы адмиралу Чичагову, прибывшему 21-го в Борисов, закрепиться на правом берегу реки и атаковать французов в лоб при их переправе и использовать труднопроходимую местность Зембина. В то же время главная армия шла к местечку Березино чтобы помешать французам идти на Игумен, где они нашли бы значительные припасы [Maistre, 1884–1886, t. 12, p. 313].

Из этого изложения видно, что общественное мнение допускало возможность того, что Наполеон перейдет Березину. Именно на этот случай и была предусмотрена армия Чичагова. Следовательно, Чичагов был крайним , на кого возлагалась ответственность за поимку Наполеона. Это, в свою очередь, как бы освобождало Витгенштейна от необходимости во чтобы‑то ни стало брать Наполеона в плен. Поэтому, когда Наполеон 17 ноября перешел Березину, в Петербурге, еще не зная, как будут развертываться события на правом берегу, праздновали победу Витгенштейна. Формальным поводом послужило взятие в плен дивизии генерала Партуно, прикрывавшего переправу Наполеона. 6 ноября, когда Наполеон уже покинул армию, в Петербурге, как сообщает Местр, отслужили молебен в честь победы Витгенштейна у Студянки, где, строго говоря, победу одержал Наполеон. В письме к жене от 17 ноября Витгенштейн писал: «Я слышу канонаду на другом берегу Березины». Поскольку он уже был объявлен победителем, то всякая ответственность за происходящее на правом берегу с него была снята, и петербургская публика снова взялась за Чичагова: «Итак, что же произошло с этой стороны? Вопросы следуют один за другим и язвительные шутки снова дождем льются на Адмирала» [Maistre, 1884–1886, t. 12, p. 315].

Публикация вышеприведенного донесения Кутузова от 15 ноября, сделанная с согласия царя, не имела смысла, так как именно этого числа Наполеон начал переправу, оставив армию Кутузова позади себя в шести переходах. Александр I к тому времени уже знал, что « план не удался » [Ibid.], но будоражить этим известием умы он явно не хотел, понимая, что в любом случае французы покидают Россию, и кампания 1812 г. заканчивается. Широкая публика о провале Березинской операции узнала значительно позже царя. Что касается Местра, то он, как и узкий круг дипломатов, был извещен об этом самим царем не позже 29 ноября. Чичагов же стал жертвой общественного гнева спустя некоторое время, но не позже 17 декабря, о чем свидетельствует донесение Местра от этого числа: «Здесь раздаются громкие крики против адмирала Чичагова, который придя из Минска, где его уже обвинили в опоздании, мог, как говорят, остановить и захватить Наполеона» [Maistre, 1884–1886, t. 12, p. 337].

Чичагова такая реакция не удивила. Еще не зная об этих обвинениях и насмешках, он в письме к С.Р. Воронцову излагал свою версию событий:

Меня назначили командовать Дунайской армией, как предполагалось для ведения отвлекающих действий как на суше, так и на море. Я должен был этому способствовать, но обстоятельства потребовали присутствия этой армии внутри страны, и Император пожелал, чтобы я продолжал ею командовать. Поспешное отступление Наполеона заставило желать полного уничтожения его сил. Я должен был соединить под своим командованием около 160 тыс. человек и помешать ему покинуть страну, остановив его при переправе через Березину. Маневры был столь успешны, что вместо 160 тыс. человек, я оказался во главе 16 тыс. лицом к лицу с Наполеоном в указанном выше месте. Он имел, по крайней мере, 120 тыс. человек, более 300 пушек и всё остальное в тех же пропорциях. Я его задерживал в течение 4 дней, разрушая все мосты, и препятствуя переправе через эту реку. Наконец, он, сделав усилие, под прикрытием мощной батареи смог переправиться. Между тем река была завалена трупами, имуществом и экипажами. По истечении времени у него на хвосте прибыли наши армии. Часть его войск была захвачена раньше, чем смогла переправиться на другой берег, остальная бежала. Преследуя его от Березины до Вильны, я захватил 150 орудий, я уничтожил его арьергард и взял более 200 тысяч пленных, не считая замерзших на дороге, убитых и умерших от голода и истощения. Прибывшие в Вильно, они не имели времени воспользоваться своими магазинами, так как мы прибыли на их плечах: нам досталось более 50 пушек, от 7 до 8 тыс. пленных, бесчисленное количество больных, раненных всех рангов. <���…> Тем не менее, так как я не взял самого Наполеона, я считаю, что мною будут недовольны, несмотря на огромные результаты. Я утешаю себя только тем, что это может снова поможет мне выйти в отставку, что мне лучше всего подходит [Воронцов, 1880–1884, т. 19, с. 175–176].