Илья Левит - Сказки доктора Левита - Беспокойные герои (Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт)

А из России шли плохие вести. И чем дальше, тем хуже. В первые дни войны страну охватил патриотический подъем, отчасти захлестнувший и евреев. Более того, он захлестнул парижских «русских» евреев (в отличие от лондонских). Парижские «русские» евреи пошли в Иностранный легион. Вообще подъем ощущался во всех главных континентальных столицах; война поначалу укрепила повсюду государственный аппарат, чтобы потом расшатать его. Итак, Русь-матушка была охвачена волной патриотизма. В Питере разгромили немецкое посольство. Все оппозиционные настроения исчезли, все противоречия растаяли, и черносотенец бросился обнимать раввина, только что произнесшего речь с призывом к молодым евреям идти в армию. А в черносотенных газетах писали, что Россия, конечно, не забудет тех, кто был с ней в тяжелый час. Но все-таки официально евреям ничего не обещали. А полякам — другой проблемный народ — обещали восстановить после победы широкую автономию, которая была у них до 1831 года.

Поначалу русские войска имели успех на южном фланге, выступая против Австро-Венгрии. Русские заняли Галицию. А евреи России с ужасом передавали друг другу страшный рассказ: служил в русской армии унтер-офицер, еврей. Ужасно хотел получить Георгиевский крест. Эта награда сильно облегчала жизнь еврею и семье его на гражданке. Драл три шкуры и с себя, и с солдат. И вот в одном бою лихо вогнал штык в австрийского солдата. Тот только и успел сказать: «Шма Исраэль». В ближайшую ночь унтер повесился. Я верю в эту историю. Такие случаи известны были и в других местах. Но именно в армиях России и Австро-Венгрии евреев было больше всего.

С самого начала продвижение русских войск сопровождалось насилием и грабежами евреев в галицийских местечках. Особенно отличались казаки. Был случай, когда солдаты-евреи, получив отпуск в субботу, пошли в синагогу и обнаружили там казачью конюшню. В тот раз казаков побили и выгнали, но это был исключительный случай. Как правило, казакам все сходило с рук. Вскоре положение ухудшилось — в расположении русских войск начались теракты. По тем временам легче всего было перерезать телефонные провода (радио еще почти не было). Случались изредка дела и посерьезнее. И вот в этом всем стали обвинять евреев. Местных галицийских хасидов. И вообще, «они часто в бородах телефоны и гранаты прячут». И теперь уж за евреев взялись круто — брали заложников, казнили. Скажем прямо, у евреев не было оснований радоваться приходу русских. В Австро-Венгрии они имели права, «как все». Они даже любили своего старого патриархального кайзера Франца-Иосифа. А он любил своих хасидов. От них ни тебе сепаратизма, ни социализма. Он их даже в Вену пускал (что не понравилось молодому Гитлеру). Так что, возможно, какой-то еврей и перерезал когда-нибудь телефонный провод. Но это могло быть только исключением. Ибо мы имеем дело с галицийскими хасидами, людьми чрезвычайно отсталыми и косными, все еще изгонявшими злых духов из заболевших, живших «торговлей воздухом» и менее всего способных к партизанской борьбе. Те из них, что были поумнее и чуть побогаче, бежали при наступлении русских на Запад. А ведь были в Галиции люди развитые и Россию люто ненавидевшие — поляки. Вспомним «стрельцов» Пилсудского. Конечно, именно они в основном старались всеми силами вредить русским.

Как же получилось, что поляки действовали, а евреи платили по счетам? Справедливости ради надо сказать, что евреи дали к тому повод. Все германские и австро-венгерские евреи вообще и сионисты в частности проявили в ходе войны полную лояльность к своим странам. Один поэт, сионист, написал стихотворение, в котором говорилось, что он готов пойти в бой и погибнуть за то, чтобы над Белградом развевалось австро-венгерское (габсбургское) знамя. Он пошел на войну и погиб. И габсбургское знамя было-таки поднято над Белградом. Но, как потом выяснилось, ненадолго. Главное тут было то, что врагом Германии был русский царь, а любить его у евреев оснований не было. (Эти же настроения чувствовались и в нейтральных США.) В Берлине в начале войны при широком участии сионистов был организован «Комитет по освобождению русских евреев». В дальнейшем его переименовали в «Восточный комитет» (интересно, что один из его организаторов, сподвижник Герцля Макс Баденхаймер, станет в дальнейшем, в 20-е годы, сподвижником Жаботинского). Если эта организация и принесла какую-нибудь пользу, то только для поддержки евреев в Земле Израильской, где хозяйничали союзники немцев — турки. Им старались без лишнего шума дать понять, что евреи в Берлине влиятельны и помнят о своих соотечественниках. (А Турция полностью зависела от немецких поставок.) Особыми достижениями в Восточной Европе, которые произвели бы впечатление на мировое еврейство, комитет похвастаться не мог. Не только не было речи о еврейских воинских частях, но даже, когда немцы заняли русскую Польшу, там не были формально отменены русские антисемитские законы. И вообще не было сделано польским евреям особых поблажек. Причина была проста — немцы ставили на «польскую лошадь», как уже говорилось. Отношения же евреев с поляками были плохими. А вот само существование комитета, тем более его первоначальное вызывающее название, не могло не произвести впечатления в русских верхах. Но ничего не надо преувеличивать — это был только повод. Русским главнокомандующим был в это время великий князь (то есть близкий родственник царя) Николай Николаевич. Отзывы о нем как о военном деятеле — разные. Можно все-таки думать, что военное дело он знал. Но что антисемитом был — это уж несомненно. И был у него начальник штаба, генерал Янушкевич. О нем как о военном специалисте все вспоминают плохо. Но уж антисемитом он был первого сорта. И был он польского происхождения, так что это само собой разумелось. А кроме того, в той специфической обстановке, которая тогда сложилась (деятельность Пилсудского!), ему надо было думать, как своих прикрыть. И уж чего проще было объявить: «Евреи виноваты». Это всегда купят. И купили. И поляки эти слухи поддерживали повсюду, отводя грозу от себя. Но это были еще цветочки — ягодки были впереди.