Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

А в Москве о реалиях блокадной жизни чиновники узнавали из скупых рассказов ленинградцев. «В начале 1942 г. я была вызвана в Москву, к наркому просвещения т. Потемкину. Расспросив о жизни коллектива, узнав от меня[выделено мною. – Ю. К .], что мы изыскиваем все возможности для того, чтобы поддержать жизнь сотрудников: сдирали с лип кору, сушили, толкли и пекли на олифе из этой массы лепешки, а также использовали столярный клей для студня, нарком дал указание помочь музею продовольствием. Он посоветовал поехать в музей Революции СССР» [281] Там же. . Об этом хорошо спланированном незнании с возмущением писала Ольга Берггольц, вывезенная на несколько недель в состоянии дисторфии из Ленинграда в Москву: «О Ленинграде все скрывалось, о нем не знали правды так же, как о ежовской тюрьме. Я рассказываю им о нем, как когда-то говорила о тюрьме, – неудержимо, с тупым, посторонним удивлением… Трубя о нашем мужестве, они скрывают от народа правду о нас. Мы изолированы, мы выступаем в ролях “героев” фильма “Светлый путь”» [282] Берггольц О. Ф. Ольга. Запретный дневник: стихи, проза, дневники, архивные материалы. СПб., 2010. С. 378. . Павлова последовала совету Потемкина.

«Меня в музее тепло встретил ветеран нашей партии Петровский Григорий Иванович. Он пригласил меня к себе в кабинет, задавал массу вопросов о жизни и борьбе ленинградцев. “Я знаю, они выстоят”, – сказал Григорий Иванович. Затем подвел меня к сейфу, открыл его, и я увидела там мешочки. В мешочках оказались семена капусты, брюквы, моркови, репы. Григорий Иванович отсыпал от каждого мешочка семена и, передавая мне, сказал: “Обязательно посадите около Зимнего”. Там, где раньше росли цветы, мы вырастили замечательную капусту, брюкву и другие овощи. Сотрудники музея не раз вспоминали добрым словом Григория Ивановича за помощь в голодное время» [283] ГМПИР. Ф. VI. Д. 1471. Воспоминания С. Д. Павловой. . Действительно, созданная впоследствии «огородная комиссия» в определенной степени помогла с продовольствием.

К лету 1942 г. в музее осталось 12 сотрудников – в основном технический персонал. По болезни не выходило на работу 3–4 человека. Ввиду небывалой сырости в Зимнем дворце необходимо было просушить экспонаты. Были размурованы нижние подвалы, где находились основные фонды музея. За июль большая часть материалов была просушена и вновь замурована [284] НА ГМПИР. Д. 110. Л. 10. .

Говоря о повседневном стоическом мужестве музейных работников, нельзя умолчать и о прямо противоположном – о варварском отношении к интерьерам Зимнего дворца и экспонатам сотрудников НКВД. Этот эпизод, а вернее, достаточно долгий период, тем более отвратителен, что надругательство над музейным пространством проводилось не оккупантами, не хулиганами или мародерами, а представителями самой, пожалуй, могущественной из государственных структур. В сентябре 1941 г. отделу военной цензуры Управления НКВД было разрешено занять 5 залов музея на первом этаже Зимнего дворца. Однако вопреки заранее достигнутым договоренностям они разместились в большем количестве помещений и произвели «архитектурные изменения» в залах (взлом стены и другие нарушения).

В обращении к секретарю Ленинградского горкома ВКП(б) Н. Д. Шумилову и к начальнику управления НКВД Белову директор музея С. Д. Павлова в октябре 1941 г. писала: «Мои требования, исходящие из необходимости сохранения музейных ценностей и помещений, расцениваются работниками НКВД как непонимание военной обстановки. Прошу Ваших указаний Управлению НКВД об устранении вышеуказанных самочинств в залах музея» [285] Там же. Д. 101. Л. 19–20. . Остается поражаться смелости Павловой, не побоявшейся вступить в столь резкий диалог со всемогущим ведомством и отстаивать права музея. Увы, НКВД никак не отреагировало на беспокойство руководства ГМР.

Но директор не оставила попыток защитить музейное пространство, исторические помещения Зимнего дворца: она направила докладную в Дзержинский райсовет о последствиях занятия сотрудниками НКВД помещений Зимнего дворца. Эта уникальная переписка заслуживает подробного цитирования:

« 24. II–42 .

В Административную комиссию Дзержинского райсовета депутатов трудящихся .

В сентябре м-це 1941 г. Государственный музей Революции на основании указаний Ленсовета предоставил экспозиционные помещения 1-го этажа Зимнего дворца Управлению НКВД, так-же фотолабораторию под столовую для сотрудников НКВД, при чем при въезде № отделов в Зимний дворец с административно-хозяйственным отделом НКВД было установлено соглашение, что НКВД обеспечивает соблюдение санитарного режима и сохранения занимаемого помещения. Были указаны места слива нечистот и свалки мусора. Было выделено – 3 уборных, которыми только пользовались сотрудники НКВД. Однако, несмотря на неоднократные требования, предъявленные вышеуказанной организации /Начальн. АХУ НКВД т. Белову, тел. Некр. 9-24-88, Зам. Начальн. Ракитскому, тел. Некр. 9-29-12, коменданту т. Осипову, тел. Некр. 9-39-33/ правила санитарного режима не соблюдаются