Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

В полумраке длинными рядами расположились сотни ящиков с надписями «Пушкин», «Павловск», «Гатчина». Кое-где группировалась уже распакованная золоченая мебель – уникальные ценности, требующие особой заботы. В первую блокадную зиму собор не отапливался и промерзал настолько, что иней выступал на стенах и пилонах внутри здания. Через пробоины внутрь проникала влага. От сырости, отсутствия вентиляции и отопления, перепада температур и промерзания разрушался гипсовый орнамент. Поверхность стен и мозаики покрывалась плесенью, на мраморной облицовке появились трещины и сколы, красочный слой росписей осыпался, а весной вода каплями выступала на внутренних стенах и колоннах, струйками сбегала вниз, образуя на каменном полу непросыхающие лужи [217] Там же. . Здесь должны были пережить войну ткани, мебель, ковры, живопись и многие другие предметы, не переносящие влаги. Мощные стены Исаакия, оберегавшие произведения искусства, в то же время несли в себе и угрозу. С этим боролись музейщики.

Хранители обследовали повреждения собора, полученные в условиях военного времени, вели подготовку к ремонтным работам. Много сил было потрачено на откачку воды из подвалов после аварий весной и летом 1942 г. Вода заполнила тогда почти все подвальные помещения. Нужно было вытаскивать хранившиеся внизу намокшие ящики с музейными экспонатами и просушивать их. К счастью, почти все вещи остались невредимыми, за исключением ораниенбаумской мебели и библиотечного материала из Музея истории города: их спасали из ледяной воды и сушили на первом весеннем солнышке: других средств спасения у музейщиков не было.

В соборе были введены круглосуточные дежурства научных сотрудников. В обязанности хранителя входили обходы и сверка наличия музейного груза, контроль сохранности пломб и регистрация в «Книге дежурств» условий содержания (температурных колебаний, влажности, аварийных случаев). Из записей С. Н. Балаевой в такой книге узнаем, что в декабре 1942 г. температура в соборе упала до о минус 2 °C, а влажность в марте следующего года составила 89 %. Такой режим являлся просто немыслимым для сохранности музейных фондов [218] Матвеева О. «К 65-летию Победы. Исаакиевский собор в годы войны» URL: http://www.cathedral.ru/_k_65-letiu_pobedi__isaakievskii_sobor_v_godi_voini_ (дата обращения: 28.08.2017). .

В этих условиях благополучнее всего «чувствовали себя» мрамор, произведения из камня, стекла и фарфора. Их достаточно было вынуть из быстро сыревшего сена и установить так, чтобы уберечь от ударов и толчков.

Труднее было с произведениями из металла и золоченой бронзы – им угрожала коррозия. Приходилось постоянно следить за ними, вскрывая ящики. Еще хуже обстояло дело с мебелью. Клей размокал, отслаивалась фанеровка, могла пострадать ценная гобеленовая или шелковая обивка.

Весной 1942 г. выяснилось, что ящики, поставленные в соборе в целях экономии места один на другой, в несколько ярусов, мешают правильной циркуляции воздуха. Это стало угрозой для уникальной соборной живописи.

Пришлось растаскивать ящики и устанавливать их не просто в один или два ряда и так, чтобы между ними оставались проходы. Этой работой занимались женщины, истощенные, измученные голодом и холодом. Они разгружали, двигали, таскали. Они надеялись и верили, что хранимая ими красота понадобится в будущем, после войны.

Как были созвучны этим ощущениям строки Ольги Берггольц, прозвучавшие по Ленинградскому радио:

Для проветривания здания настежь отворялись тяжелые двери. От этого образовывались такие сквозняки, что собор становился похож на палубу быстро несущегося корабля. Сырость и холод Исаакия губили не только бесценные вещи, но и самих музейных сотрудников, которые в конце рабочего дня выходили из собора застывшими, бледными до синевы, с негнущимися, окоченевшими руками.

Но в этом холодном, внешне безжизненном здании было одно теплое, уютное местечко: маленькая будочка – бывшая касса музея, находившаяся у одной из мощных колонн южного портика. В крошечном помещении стояли лишь столик и скамья. Всегда топилась печурка, и на ней постоянно кипел чайник. Зимой будочка становилась научным кабинетом, приемной и залом заседаний одновременно. Здесь отогревались и отдыхали, здесь составляли акты о проверках вещей, писали статьи, обсуждали планы работы.