Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Вместе с тем этнофедерализм может принимать разные формы, и в настоящей главе речь идет о решающем значении одного конкретного институционального параметра: наличия ядерного этнического региона. По сути, этническое ядро в этнофедерации – это один ее субъект, по численности населения значительно превосходящий любой другой субъект федеративной системы. Тот или иной порог для определения, «перевешивает» ли данный регион все прочие, естественно, устанавливается здесь довольно приблизительно, но основной тезис состоит в том, что чем больше один субъект федерации выделяется среди прочих по численности населения, тем выше вероятность возникновения той динамики, которая здесь описывается (хотя в целях научной категоризации было бы, конечно, полезно определить конкретные «пороги»). В своей предыдущей работе я предположил, что этнически ядерным может считаться регион, где проживает либо а) более 50% населения всего федеративного государства, либо б) как минимум на 20% больше людей, чем во втором по величине населения регионе федерации. СССР очевидно соответствует этому определению по обоим критериям: в РСФСР, согласно переписи 1989 года – последней за период существования Союза, – проживало более половины населения страны, и эта цифра была куда больше, чем количество жителей второй по численности населения союзной республики – Украинской ССР.

Дестабилизирующее воздействие ядерного этнического региона связано с тремя основными причинами 427 427 Данный раздел основан на моих работах: Hale H. E. Divided We Stand: Institutional Sources of Ethnofederal State Survival and Collapse; Idem . The Makeup and Breakup of Ethnofederal States: Why Russia Survives Where the USSR Fell. . Во-первых, его существование создает естественный центр власти, у которого с большой долей вероятности может возникнуть конфликт с федеральным руководством. В частности, в нем проживает значительная доля населения союза, в результате чего у лидеров этого региона возникают и причины, и политические стимулы утверждать, что они заслуживают большего права голоса в управлении федерацией. А поскольку руководство этнического региона-ядра представляет более узкий сегмент населения союза, чем руководство федерального центра, велика вероятность расхождения их интересов и естественного конфликта между ними.

Эта тенденция усугубляется в той степени, в какой политики руководствуются эгоистическими интересами и готовы использовать эти разногласия, чтобы получить политические преимущества, подрывая власть федерального Центра ради усиления собственной. При этом из‐за большого «веса» республики-ядра и ее склонности к напряженным отношениям с центральным правительством она зачастую пользуется поддержкой широкого круга акторов, недовольных федеральными властями, становясь «центром притяжения», который способствует координации оппозиционных структур и оппозиционных сил в целом. Эта тенденция усиливается, если лидер этнического ядра поощряет ее по политическим соображениям, побуждая оппозиционных акторов сдерживать взаимные разногласия ради противостояния Центру.

Эта тенденция явно занимала центральное место в процессе распада СССР. Ельцин, поставивший свое политическое будущее на карту противостояния с Горбачевым после их конфликта в 1987 году, интуитивно осознал, что новые выборные институты, появившиеся в РСФСР в 1990‐м, могут стать для него важным «плацдармом» для влияния на траекторию будущего постсоветского развития, в то время как Горбачев, напротив, либо недооценил этот потенциал, либо рассчитывал преодолеть его влияние. В результате Ельцину в 1990 году удалось стать депутатом республиканского Верховного Совета, а вскоре после этого – его председателем. Затем, в 1991 году, он организовал учреждение поста президента РСФСР, позволявшего, хотя бы на символическом уровне, соперничать с Горбачевым. И поскольку Ельцин мог опираться на мандат, полученный напрямую от избирателей, а Горбачев – так и не согласившийся на выборы президента СССР путем всенародного голосования – на это претендовать не мог, Ельцину удалось еще сильнее задействовать рычаги влияния ядерного этнического региона.

В результате мы стали свидетелями не только весьма разрушительной «войны законов» 1990–1991 годов между Россией и Центром, которая существенно подорвала позиции Союза, но и сплочения вокруг лидера РСФСР весьма разношерстных сил, оппозиционных Горбачеву, несмотря на их порой фундаментальные разногласия относительно будущего страны. С особой четкостью это проявилось в августе 1991 года, когда Ельцин стал естественным символом и центром сопротивления попытке государственного переворота, предпринятого для спасения Союза самопровозглашенным ГКЧП. Более того, есть основания утверждать, что именно угроза, которую представлял для Центра Ельцин как лидер этнического региона-ядра, и спровоцировала попытку путча. А способность Ельцина претендовать на политическую власть в качестве главы РСФСР, в свою очередь, во многом помогла ему нанести поражение путчистам, легитимировав, к примеру, фактическое установление им контроля над рядом федеральных институтов во время путча и после него. Если бы в Союзе не было РСФСР и ее лидера, а существовали бы только 80 с лишним отдельных регионов и 80 с лишним лидеров этих населенных русскими регионов, такое развитие событий трудно себе представить.