Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Хорошо, Миша.

Утром Михаил сходил к ветрячнику, а с обеда они уже мололи тремя ветряками зерно. Слух о том, что Михаил Долгов будет развозить по дворам муку, смолотую из запасов зерна своих умерших снох, разнёсся по станице. На следующее утро, когда к ветрякам подошли две воловьих и две конных подводы развозить муку, у амбаров Михаила встретили семь женщин, которые пришли узнать правда ли это.

— Смотрите, бабочки: вот подводы, вот мука, сейчас погрузим и повезём по дворам.

— Михаил Иванович, пока суть да дело, а у меня сынок не встаёт. Ты мне всыпь трошки. Я сварю ему галушки.

— Сумки у вас с собой? — спросил Михаил.

— Сумок нету, а вёдра есть, — ответила одна из женщин.

— Давайте ваши вёдра.

Михаил насыпал им по полному ведру и сказал:

— Идите с Богом, варите вашим ребятам галушки. И поминайте Наталью, Полину, Василия и Тимофея за упокоение.

Муку развезли за день.

В середине октября, как снег на голову, явились три бывших будёновца, командиры эскадронов: Степан Ефимович Сенчуков — Степура, Фёдор Иванович Прошин и Иван Павлович Горшков — Красненький. А ещё через два дня из Урюпинской приехал представитель власти и вместо умершего председателя волостного совета Платонова Платона Платоновича назначил Горшкова, начальником милиции — Прошина, военным комиссаром — Сенчукова. Долгову Михаилу Ивановичу, самому умному из них, должности не досталось. А зря. Он один сделал бы больше, чем они втроём. Но такая уж началась жизнь: раньше казаки сами себе избирали власть, а теперь власть назначали сверху. За что воевали, то и получили.

За два месяца до прихода Михаила Долгова домой в станице разыгралась драма. Белые уходили из станицы, красные входили в станицу. Белые ушли за Хопёр и от-туда, из пушки кинули в станицу два снаряда, один из которых попал в окно дома Акулины Поповой, двоюродной сестры Кости Попова, жены Павла Сиволобого, служащего у Будённого. Снаряд, попав в окно, разорвался внутри дома. Сгорели дом, надворные постройки и вся живность. Акулина с тремя девочками была на огороде в Лучке. Когда Акулина с детьми пришла домой и увидела пепелище, она вскрикнула, заломив руки, упала набок, повернулась на спину, потянулась как спросонок и умерла, оставив трёх девочек. Девочек разобрали сёстры Павла: Мария, Матрёна, Федора. Похороны и помин Акулины взяла на себя Катя Долгова. После поминок, Катя проверила детские недоноски в трёх домах, набрала детской одежды и обуви, передала Марии, а там они сами разделили.

На второй день после назначения нового начальства Михаил Долгов пошёл в Совет. У крыльца встретил Родиона Яковлевича Земцова, героя германской войны, полного георгиевского кавалера. У Будённого Земцов заслужил два ордена Красного знамени, но лишился здоровья полностью. Он еле ходил, ходил кособоко, часто у него случались приступы психической болезни. В такие моменты он просил походить пятками у него по позвоночнику. Часто это делала Дуня, его жена, женщина солидная, весом пудов на восемь — девять. Она обувала валенки, а на Родиона надевала суконную гимнастёрку. Родион ложился животом на пол, а по его спине ходила Дуня. При таких процедурах, Родион засыпал.

Поздоровались, разговорились.

— Почему тебя не назначили председателем? — спросил Родион.

— Это понятно. Я замазанный. Да я и не взялся бы. На моих плечах шесть девочек, — сказал Михаил.

— Дети тут не при чём, ты две дивизии спас. Не туда мы пришли. Когда уходил от Будённого не слышал, амнистию дезертирам скоро дадут? — спросил Родион.

— Нет, об амнистии ничего не слышал, — ответил Михаил.

— Пойдём к начальству, — предложил Родион. В это время к крыльцу подошли женщины.

— Михаил Иванович, за муку спасибо. Дров нету, пожгли все надворные постройки. Как быть?

— Пойдёмте к начальству, бабочки, — сказал Михаил.

Поприветствовали Ивана Никитовича в первой комнате и прошли к начальству. Трое новоназначенных начальников кинулись обнимать Михаила.

— Когда по первому эскадрону Ивана ударили пушки, и он полетел вниз головой, командир полка отдал мне команду «Приготовиться к атаке!». Я подал команду «Шашки вон!», но один наш казак заорал: «Смотрите, смотрите наши на заставе!» Я посмотрел — и правда, наши люди разворачивают пушки в другую сторону. Вернее влево. Я не дождался команды командира полка, подаю свою: «Шашки в ножны! С места галопом за мной!» Пока мы доскакали до заставы, путь был свободен. Я ищу виновника, вернее спасителя, и вижу тебя. Стоишь, улыбаешься. Я тогда подумал: «Вчерашний белогвардеец, а сделал великое дело. Значит человека, если он человек, его в хоть какую краску выпачкай, он остаётся человеком».