Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Расход этот был для Академии непосилен: доставка баржи на о-в Котельный обошлась бы как минимум в 75 тыс. руб., притом сверх кредита в 180 тыс. руб., отпущенного казной на РПЭ (11, с. 430, 440], при годовом бюджете Академии в 240 тыс. руб. Вообще РПЭ финансировалась скромно: «Заря» была куплена всего за 60 тыс. руб. [10, с. 72], тогда как «Фрам» Ф. Нансена при тех же размерах стоил 150 тыс. руб. [1, с. 72]. Толль и сам понимал, что второй склад может не состояться [9, с. 117], так что шел на риск срыва РПЭ сознательно. Вероятно, он хотел, поставив экспедицию в безвыходное положение, вынудить Академию к изысканию денег, но Академия предложила ему сократить круг работ, т. е. отказаться от поисков земли Санникова.

В частности, изменил пунктуацию, выдавшую «немецкий акцент», и опустил слово «четверг», позволяющее узнать, что записка датирована новым стилем. Как ни странно, у этого жанра нашелся страстный защитник — популяризатор Ф. Моуэт (F. Mowat) в книге «Следы на снегу». Знакомя нас с воспоминаниями почти забытого полярника С. Хирна (S. Неагпе), он, по собственному признанию, «чрезвычайно вольно обошелся с текстом оригинала», чтобы «облегчить» знакомство с ним. По-моему, смешивать подлинный текст героя с популярным очерком о нем (жанр тоже нужный) может лишь тот, кто лишен исторического чутья и такта. Такие издания обслуживают лишь туристический интерес и создают иллюзию знакомства с прошлым.

Более общую мысль о роли историка для связи с миром идей см.: Чайковский Ю. В. Наука без истории — ремесло убогое // Химия и жизнь, 1992, № 10. — Примеч. 2015 г.

Две греческих (III и I века до н. э.) и две из Хорезма (не датированы) [Марков, 1949].

Их перечень см., например, у Л. С. Берга [Берг, 1949, с. 96–98].

Но не Полярная звезда, видная в зените только на самом Полюсе.

Исаак Масса (1587–1635) в 13 лет стал учеником русского купца в Антверпене, был увезен им в Москву, овладел русским языком свободно и стал собирать сведения о России. Затем сам стал купцом. В 1609 г., т. е. в разгар Смуты, смог уехать через Архангельск на родину, будучи всего 22-х лет отроду, но уже обладая солидным материалом. В 1612 г., издав на родине две статьи о России, он вернулся в Москву в качестве посланника Генеральных Штатов. Подробнее о нем см. в сб. [Голландцы…], а также в послесловии к книге: Масса И., Петрей П. О начале войн и смут в Московии. М., 1997.

У Пёрчеса — «капитан Лука» [Purchas, т. 13, с. 191].

В устье Обь «считается несудоходной», и «местные жители и русские не хотят, чтобы мы туда ехали» [Алексеев, 1941, с 216].

В 1610 г. прибыл из Голландии, утверждал, что — как дипломат. Крещен в православие, сослан из Москвы в Тобольск в 1614 г. Подлинные имя и причина ссылки неизвестны. Был весьма активен и неуживчив (см. справку о нем: [Миллер, т. 2, с. 555–556]). Гергард Миллер полагал, что Савва имел в виду путешествие Генри Гудзона к Новой Земле в 1608 г. (там же, с. 25).

«Полпяты» означало четыре с половиной.

Поразительно: на это единственное место (РИБ, стл. 1094–1095) ссылались как на реальное бытие заставы (напр., [Буцинский, с. 48–49]). См., напр., главу «Конец поморской вольницы» в книге [Белов, 1969].

Это было в Москве очевидно, поскольку со времен царя Федора Иоанновича все западные послы (в том числе голландские [Голландцы…, с. 44]) просили только дозволения следовать из Архангельска в Ярославль, а далее по Волге и Каспию. Последняя попытка (расспросы в Пустозерске в 1610 г.) ясно дала понять англичанам, что торговые плавания на восток невозможны физически, и что просить не о чем.

Мой благожелательный и квалифицированный критик усомнился, что это возможно — слишком-де много разных хранилищ и документов в них [Михайлов]. Снова просмотрев то, что он советовал, могу лишь повторить: видимо, возможно. Хотя, разумеется, что-то где-то еще может лежать, ожидая внимательного архивиста. Если да, то самое для нашей темы интересное — подоплека окончательного запрета волока.

В ходе Смуты была начисто израсходована царская казна, так что само существование государства зависело от привоза звонкой монеты через Архангельск. Снижать привлекательность Севера для западных купцов было бы для России самоубийственно.

Тема отсутствует в переписке с иноземцами. Голландский деятель Николай Витзен, собрав через 45 лет (1664 г.) в Москве сведения о северной и восточной торговле, сообщал о Ямальском волоке как о существующем [Овсянников, Ясински, с. 382–383].