Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

«правительство не скупилось на привилегии иностранным купцам, принимая… участие в иностранных предприятиях, вредивших торговле русского купечества… Политика, движимая столько же финансовой нуждой, сколько и частным интересом правящих, не могла наложить узду на подчиненную администрацию, злоупотребления которой не сдерживались никаким контролем» (Михаил Федорович // НБЕ, т. 26, стл. 734).

Одним из таких злоупотреблений и видится мне запрет ямальского хода, которого никто на Западе, по-видимому, даже не заметил [273]. А внутриполитические причины явно были. Вот первая:

«В это время наивысшего расцвета достигает северная торговля. В течение полувека… разросся город Мангазея. Но он был внезапно покинут всеми его жителями около 1672 г. Среди причин оставления города важное место занимает продолжавшееся в течение XVII в. похолодание. Одним из последствий изменения климата — понижения температуры и увеличения ледовитости на морских путях — стали трудности осуществления продовольственных поставок».

«Если неустойчивость погодных условий не сразу повлияла на арктические плавания и морской промысел, то крестьянское население Русского Севера тотчас же испытало негативный эффект изменения климата. Интенсивная славянская колонизация Русского Севера, которая продолжалась до конца XV в. и усилилась с татаро-монгольским разорением южных областей, к этому времени останавливается. Снижение активности строительства новых деревень и покидание поселений совпадает с начавшимся похолоданием на Севере».

«На протяжении XVI и XVII вв. происходило массовое перемещение северного крестьянства в Сибирь в поисках лучшей доли… в составе русских переселенцев в Енисейском уезде в 1629–1691 гг. преобладало поморское население».

«М. В. Битов и И. В. Власова также доказали запустение на Севере. Они составили на основе писцовых книг карты расселения в северных землях в XVI–XVII вв., из которых следует, что в начале XVII в. исчезли многие беломорские поселения» [Клименко и др., с. 154–155].

С этим-то бегством крестьян (как от похолодания, так и от еще быстрее нараставшего крепостничества) и боролась власть. Надо полагать, что именно поэтому запрет на снабжение Мангазеи продолжал действовать, хотя сам «тобольский Герострат» скоро лишился должности (был отозван в Москву и жил в своих поместьях).

Оба новые тобольские воеводы, назначенные (одновременно) при отставке Куракина, как раз пытались выяснить возможность прохода Ямальским волоком, и к ним привели знатока. То был Лев Шубин, он прошел этим волоком один раз 20 лет назад (РИБ, стлб. 1087 и далее) — видимо, другого знатока не нашли. Уже это могло навести на мысль, что волоком мало кто пользовался, а подробности рассказа должны были убедить чиновных слушателей, что волок ни в каком отношении интереса (и, тем более, опасности) не представляет.

Основная масса купцов явно ходила в Мангазею иначе. Историк Буцинский назвал один такой путь, самый старый: через реку Кару волоком в реку Щучью (см. выше, с. 19). Поток беглых вряд ли мог двигаться здесь; они, видимо, следовали южнее.

Вторая причина была финансовая. Для завершения борьбы со Смутой отчаянно не хватало денег (войско разбегалось, уходя к казакам), основным же экспортным товаром (а с тем источником денег) стала, в силу развала хозяйства, пушнина. Но если ее поток через Тобольск шел в Москву и, тем самым, контролировался правительством, то мангазейский поток — в Архангельск и Колу, где неизвестно сколько уходило «немцам». Об этом честно говорит царский указ, запрещавший не только ход через Ямальский волок, но и требовавший «объявить торговым и промышленным людям, чтобы они с Немецкими людьми не торговали» (РИБ, стл. 1049).

«Немцы», в отличие от русских чиновников и купцов, платили мореходам звонкой монетой, порохом, свинцом и тогдашней новинкой — кремнёвыми ружьями. Подкупить таможню, годами не получавшую жалованья, вряд ли было сложным делом в Архангельске, а среди Кольских шхер не очень и требовалось. Московская власть прибегла к обычным в таких случаях угрозам, вполне бессмысленным. Тобольская же власть вместо угроз применила для удушения мангазейской торговли действенные меры, давший, как в России обычно, результаты, противоположные ожидаемым, но принятые бюрократией как желаемые.

Итак, московская власть решала внутренние проблемы, решала не всегда успешно, объясняя свои конфузы требованием борьбы с западной угрозой.