Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

Тем не менее, какой бы проект «возрождения» философии и теории истории сегодня не появился, он не может не учитывать последствий влияния в первую очередь лингвистического поворота на историографию второй половины XX века [95] См.: Потапова Н. Д. Лингвистический поворот в историографии. — СПб.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, 2015. 380 с. . Важнейшее влияние данного культурного поворота на сферу размышлений об истории, как известно, состояло в признании невозможности объективной оценки событий прошлого в связи с важной ролью языковых конструкций и стратегий интерпретации прошлого. Прошлое и его следы оказывались зависимыми от тех требований, которое предъявляло к нему настоящее. «Историческая реальность» в таком случае оказывается между сферой бытия и сущего. Л. П. Станкевич писал: «историческая реальность — есть нечто исторически сущее, часть исторического бытия, которое именно в данный момент, здесь и сейчас, а не в будущем, в котором возможно окажется еще более или менее реальным осознается и признается как именно таковая, а не какая то другая реальность прошлого» [96] Станкевич Л. П. От социального бытия к историческому сознанию // Социогуманитарные науки в трансформирующемся обществе: Человек и охрана окружающей среды / Сборник статей и тезисов докладов XI Всероссийской научной конференции. — Липецк — Тамбов: Изд-во Першина Р. В., 2013. С. 89. . Подобное понимание исторической реальности естественным образом трансформировало представления об историческом смысле. По мысли Ю. В. Перова: «рассчитывать на обретение (хотя бы в будущем) универсального и безусловного, окончательно постигнутого на веки смысла истории, оснований нет. Смысл истории …конструируется внутри истории ею самою, и сам историчен» [97] Перов Ю. В. Историчность и историческая реальность. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. филос. общества, 2000. С. 79. .

При этом, несмотря на существенное влияние постмодернизма и активное развитие такого междисциплинарного направления как memory studies, появление public history, среди исследователей сохраняется мнение о важной роли исторической науки в формулировке того, что можно было бы назвать «онтологией прошлого». Это означает, что пытаясь понять особенности онтологических оснований конструирования представлений о прошлом в современном мифе мы неминуемо будем сопоставлять данный процесс с тем, как данные онтологические основания представлены в исторической науке и в методологии историзма в целом. В этой связи мы попытались выделить те категории, которые характеризуют метод историзма и посмотреть на них в свете их трансформации в контексте мифологии современной медиасреды.

Попытка анализа архаической мифологии сквозь призму категорий исторического сознания уже предпринималась в отечественной научной литературе. Так, в работе М. Н. Чистанова обосновывается мысль о необходимости выделять в мифологическом сознании элементы, свидетельствующие о присущей ему начальной форме историзма [98] Чистанов М. Н. Историческое сознание и социальность. — Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2006. С. 100. . Данный вывод он делает на основе анализа архаического мифологического сознания в контексте базовых категорий исторического сознания: время, прошлое, причинно — следственное отношение, индивидуальность, тотальность. В этой связи мы взяли за основу его подробный анализ и постарались применить его к особенностям современной медийной мифологии.

Относительно категории времени М. Н. Чистанов отмечает следующее: «развернутость во времени обряда и мифологического повествования — вот потенциальная возможность вторжения исторического измерения в миф» [99] Там же. С. 90. . Он также подчеркивает, что «проблематизируется в мифологическом сознании даже не само время изложения мифологического нарратива, а соотношение времени рассказчика (нарратора) со временем архетипа, действия, совершаемого легендарным первопредком» [100] Там же. С. 91. . В этой связи ритуальные действия оказываются не только формой «вечного повторения», но и актуализируют соприкосновение темпорального (профанного) и сакрального (вечного) контекстов мифологического опыта. Стоит согласиться с цитировавшимся выше автором в том, что «циклическая концепция в мифе является попыткой сгладить противоречие между двумя временными слоями мифологического повествования, спасти его пространственную, синхроническую структуру» [101] Там же. С. 92. .