Евгений Трефилов - Пугачев

А приметами оной: волосы на голове темнорусые, ус и борода черныя с сединою, от золотухи на левом виску шрам, от золотухи ж ниже правой и левой сиски две ямки, росту дву аршин четырех вершков с половиною, от роду сорок лет (на самом деле тридцать. — Е. Т.). При оном, кроме обыкновенного одеяния и обуви, никаких вещей не имеетца.

Во верность чего дан сей от главнаго Добрянского фарпост-наго правления за подписанием руки и с приложением печати моей в благополучном месте 1772 году

августа 12 дня.

Майор Мельников.

Пограничный лекарь Андрей Томашевской.

При исправлении письменных дел каптенармус Никифор Баранов» [118] Емельян Пугачев на следствии. С. 250, 251. .

Однако прежде чем покинуть Добрянку, Пугачев и Логачев навестили купца Петра Кожевникова — тот «нашивал в карантин милостыню». Потому и сейчас путники рассчитывали получить от него припасы на дорогу. Кожевников «дал им целой хлеб» и поинтересовался, куда они держат путь, а узнав, что на Иргиз, попросил:

— Кланяйтесь отцу Филарету, меня на Иргисе все знают [119] См.: Там же. С. 224–225; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 1. Л. 371, 371 об., 373 об., 430, 430 об.; Ч. 2. Л. 431 об. . Впоследствии, будучи привлечен по делу Пугачева, Кожевников наверняка не раз пожалел об этой мимолетной встрече, тем более что самозванец и ему отвел немаловажную роль в своем предприятии.

По дороге к новому месту жительства Пугачев решил посетить своих старых знакомых. Сперва они с Логачевым намеревались зайти в Черниговку к Кавериным. Как вспоминал на следствии Логачев, его спутник, подходя к Черниговке, вдруг обратился к нему с предложением:

— Как мы придем в эту слободу, то ты потакай по мне. Я скажу, што я — человек богатой и у меня много оставлено денег и тавару на границе.

Логачев согласился. И когда в каверинском доме Емельян рассказывал, что он побывал в Царьграде и Египте, что на границе ждет его множество товаров, Алексей поддакивал товарищу [120] См.: РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 2. Л. 431 об., 432; Ч. 3. Л. 61. . (Как мы увидим далее, это вранье помогло Пугачеву поживиться за счет некоторых доверчивых людей.)

Гости предъявили Алексею Каверину свои паспорта, и тому «пашпорты показались», то есть понравились. Он велел своему знакомому по имени Василий, находившемуся у него в доме, написать «такой же пашпорт» на его имя. Пугачев же попросил этого человека сделать подобные документы для Коровки и его родственников, которые и отдал старику при встрече. По всей видимости, ему вспомнились разговоры с Осипом Ивановичем, который был не прочь вместе с ним уйти в Бендеры, чтобы начать там другую, вольготную жизнь. На следующее утро, оставив Логачева в каверинском доме, Пугачев и Алексей Каверин поехали в Кабанью слободу. Коровка попенял Пугачеву за длительное отсутствие, а потом спросил, где его сын. Пугачев, памятуя о том, что и в первый приезд к Коровке, и в доме Кавериных он рассказывал о своих несметных богатствах, видимо, решил и далее врать в том же духе — заверил Осипа Ивановича, что оставил Антона в Ветке: «наняв ему лавку, посадил торговать серебром» [121] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 225; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 1. Л. 339 об., 340; Ч. 2. Л. 432; Ч. 3. Л. 60 об.-62. .

Зашел у них разговор и о староверческих поселениях на Иргизе, куда направлялся Емельян. Пугачев предложил: если «на Иргизе жить худо будет, то можно оттуда уехать на Кубань, куда ушли некрасовцы». Подобные же разговоры, по его собственному признанию, он вел и в доме Каверина; по сообщению Логачева, он заговаривал об этом и по дороге на Иргиз [122] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 225; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 1.Л. 340; Ч. 2. Л. 432 об. . Некрасовцы — это донские казаки (по всей видимости, преимущественно старообрядцы) во главе с атаманом Игнатом Некрасовым, которые в 1708 году во время подавления Булавинского восстания ушли на Кубань под защиту крымского хана и турецкого султана. Причем, по всей видимости, под «бусурманским» владычеством некрасовцы жили неплохо [123] См.: Сень Д. В. «Войско Кубанское Игнатово Кавказское»: исторические пути казаков-некрасовцев (1708 г. — конец 1920-х гг.). 2-е изд. Краснодар, 2002. . Слухи об этом, скорее всего, доходили и до Пугачева, раз он завел разговор об уходе на Кубань. Заметим, что эти речи впоследствии сыграют весьма важную роль в судьбе Пугачева и не только его.

На следующий день, получив на дорогу от Коровки «пять Рублев», Пугачев с Кавериным вернулись в Черниговку, откуда через некоторое время, уже с Логачевым, Емельян направился на Иргиз. Покидая Черниговку, путники в придачу к своей лошади наняли еще одну у местного жителя Алексея Родионова — до села Казанки, где ее надлежало возвратить хозяину, который для этого поехал вместе с ними. На следствии Иван Каверин рассказывал, что Родионов вернулся в Черниговку в тот же день и рассказал ему, его пасынку, а также местному сотскому: «…оный Емелька и Логачев, отъехав от их слободы верст тридцать, с телеги его, Родионова, столкнули и лошадь у него увели». Из слободы была выслана погоня, однако похитители лошади ушли уже далеко и догнать их не удалось [124] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 225; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 1. Л. 340; Ч. 2. Л. 432; Ч. 3. Л 62, 62 об. .