Питер Кенез - Полная история Белого движения

Будучи совсем не преимуществом, военная традиция в командовании Белым движением оказалась главной слабостью. Офицеры видели только один аспект борьбы и поэтому чрезвычайно сильно ошибались в природе Гражданской войны. Довольно смешно, что, будучи вовлечены в борьбу не на жизнь, а на смерть, они продолжали настаивать: они стоят выше политики. Но нельзя просто отогнать политику силой мысли; генералы неизбежно вели политическую игру и делали это очень плохо. Ничто в их жизненном опыте не подготовило их к организации действующей администрации, ясному выражению своих целей и, как следствие, привлечению на свою сторону сомневающихся и в целом к пониманию чаяний различных слоев русского народа.

Что хуже всего, в своем слепом настойчивом убеждении, что в условиях Гражданской войны все решает сила, они не обратились за помощью к гражданским. Белое движение оставалось исключительно военным предприятием. Ни один гражданский, за исключением А. В. Кривошеина, который приступил к исполнению своих обязанностей только в последние месяцы борьбы, никогда не обладал реальной властью. Другие — такие как либеральные политики, которых Деникин привлекал в штаб, и реакционные бюрократы, участвовавшие в управлении отвоеванными губерниями, — полностью зависели от капризов военных. Офицеры, что было глупо, свысока смотрели на всех гражданских, так что политики и чиновники принимали идею о превосходстве военных как естественную и даже желательную. Большевики создали намного более эффективную стратегию: движение возглавляли гражданские революционеры, которые использовали опыт «военных специалистов».

Офицеры имели очень много общего. Они посещали одни и те же школы, принимали общие правила поведения и имели сходные политические взгляды. Конечно, они не во всем соглашались друг с другом. Деникин, будучи, возможно, не более образованным, чем средний офицер, был наделен незаурядной принципиальностью и чувством моральной ответственности и временами ощущал, что русский народ не хочет возврата к прошлому и что богатых и бедных разделяет бездонная пропасть. Ему бы хотелось видеть старую Россию реформированной. Несколько образованных офицеров, таких как генерал Махров, понимало, что движение могут спасти только принципиальные уступки. Большинство офицеров, однако, было слепыми реакционерами, которые всерьез не задумывались о реформах. Все лидеры Добровольческой армии, включая наиболее либеральных, порицало не только Ноябрьскую, но и Мартовскую революцию. Они все хотели бы видеть восстановленной старую Россию, даже если некоторым из них хотелось, чтобы впоследствии она была несколько реформирована. Хотя лидеры Добровольческой армии никогда ясно не формулировали свою политическую программу, российский народ понимал, какой она была: призывом вернуться к прошлому.

Офицеры знали свое дело. Они хорошо командовали армиями, а иногда совершали удивительные военные подвиги. Белым, в отличие от красных, не приходилось бояться за преданность старшего командного состава. Ни один белый генерал ни разу не дезертировал к врагу. Прекрасная эффективность армий белых подчеркивает тот факт, что превосходного военного командования в Гражданской войне совершенно недостаточно для победы.

Ни историки, ни современники не оценили должным образом роль казаков в Гражданской войне. Большевики воспринимали своих противников как бойцов за устаревший социальный порядок и классовые привилегии, а казаки, многие из которых были довольно бедными, не совсем соответствовали этому представлению. Белые, напротив, ненавидели признавать, до какой степени они зависят от казаков. Они предпочитали рассматривать себя как лидеров российского народа, а не лидеров лишь малой и отдельной его части. Советские историки испытывали мало желания развенчивать старые мифы; а западные работы о Гражданской войне настолько преувеличивали роль иностранной интервенции, что им не удавалось выяснить, кто такие были белые.

Решающая важность вклада казаков в Белое дело очевидна с первого момента борьбы до последнего. Генералы Алексеев и Корнилов решили начать работу на Дону, потому что понимали: нет другой части России, где они могли бы безопасно организовать армию. В последующие годы стратегия Деникина часто определялась его неготовностью покинуть территории казаков. Сознательно или бессознательно он знал, что не может опираться в своем движении на российское крестьянство. Только генерал Врангель попытался продолжить борьбу без плацдарма на Кубани или на Дону; но казаки составляли половину его армии, и он определенно не мог бы продолжать войну, откажись они от участия в ней. Знаменательно, что Врангель потерпел окончательное поражение в попытке отвоевать Кубань. Если бы ему это удалось, он мог бы увеличить численность армии и пережить, как минимум на какое-то время, конец польско-советской войны. Когда он не смог мобилизовать казаков, стало понятно: его дело проиграно.