Михаил Медведев - Император Павел Первый и Орден св. Иоанна Иерусалимского в России

«Экуменизацию» Ордена при Павле часто рассматривают как выведение иоаннитского союза из-под какой бы то ни было духовной и канонической юрисдикции, а такие горячие головы, как Туре-Пишель, даже распространяют эту формулу на допавловский период. [41] Picket T. History of the Sovereign Order of Saint John of Jerusalem. Shickshinny, 1957. P. 50–51. Эти воззрения абсолютно нереалистичны: они просто не соответствуют очевиднейшим фактам. Ближе к истине был активный соавтор реформ нунций Лоренцо Литта, расценивавший российские нововведения как ведущие к образованию двух разных, лишь формально-юридически связанных структур, существующих в различных духовных иерархических системах, — основной части Ордена и его русской ветви. [42] Annales… p. 307. По сути дела Литта уподоблял изменения в Ордене аналогичным уже упоминавшимся установлениям великого магистра Пинто де Фонсеки в отношении брандебургских протестантов. Весьма вероятно, что позиция Литты (не способная, кстати, объяснить присутствие некатоликов в общеорденской администрации) отражала стереотип рассуждений, характерных для многих ветеранов Ордена. Но сам августейший автор реформ и нововведений понимал их совершенно иным образом; об этом позволяет судить хотя бы та настойчивость, с которой он добивался от Пия VI, а затем от Пия VII, признания своего магистерского сана. [43] Несколько фактов; письмо от 14 декабря 1798 года, которым Павел извещал папу о своем избрании на магистерство, но не называл себя при этом магистром, ожидая, согласно орденской традиции, одобрения Рима; попытка грубого давления на Рим весной 1799 года (закрытие петербургской нунциатуры, затруднение контактов русских католиков с папой) в ответ на отказ Пия VI признать низложение Гомпеша и магистерство Павла I; столь же грубое давление на Гомпеша, приведшее к его отречению; стремление императора, несмотря на эти меры, сохранить активные и даже дружеские сношения с папой через аудитора бывшей нунциатуры аббата Бенвенути, при этом настаивая на признании своего магистерства; декларации Павла I о готовности оказать гостеприимство Пию VII (ранее убежище предлагалось Пию VI), о необходимости «союза религий» и т. д., адресованные папе через отца Грубера и герцога де Серракаприола в 1800 году, — обо всем этом шла речь при условии папского подтверждения орденского достоинства Павла I. Описанный М. Руэ де Журнелем, а также Щербовицем и Тумановым диало6 Императора с папами (категорически отказывавшими ему в признании предстоятельства) имел характер спора бурного и неотступного, особенно с российской стороны. По мысли Павла, Орден как духовное объединение членов разных конфессий был обязан войти в одновременное подчинение разным иерархиям на основе их согласия.

Сегодня смешанные духовные общины стали экклезиологическим фактом для основных христианских исповеданий; по большинству современников Павла I такое построение казалось абсолютно химерическим. Отсюда и убежденность многих авторов — как критиков, так и апологетов — в полном обмирщении тех частей Ордена, которые приняли реформы Павла, в полной подмене церковного начала политическим.

Некатолические структуры, некатолическое руководство в католическом монашеском ордене — с точки зрения канонического права это действительно институциональное «чудище обло», абсурд и вызов. Но каноническое право по преимуществу внутриконфессионально, и едва ли мы можем вполне довольствоваться простой апелляцией к нему в рассмотрении «русского» периода Ордена. Это — одна из причин, побуждающих меня говорить о Павле I как о действительном великом магистре. Невозможно оценивать межконфессиональные контакты с точки зрения канонического права. Но нельзя и оправдывать этими контактами неканоническое поведение. Темной стороной орденского правления Павла являются нарушения церковных норм, ценой которых проводился эксперимент.

Император Павел I не был специалистом в области церковного и орденского права, он полагался на советы приближенных и друзей, а еще больше — на интуицию, на свое понимание христианства, рыцарства, собственного личного долга. Со своей стороны, многие госпитальеры, признавшие Павла великим магистром, подчинялись ему без охоты и одобрения, не задумываясь над новшествами и попросту рассматривая их как политически неизбежное зло. Активными и пассивными участниками преобразований было совершено множество неосторожных шагов, выражено — или скрыто — много недовольства. Было много взаимного непонимания. Действительной ломки госпитальерских устоев было гораздо меньше.