Александр Фокин - «Коммунизм не за горами». Образы будущего у власти и населения СССР на рубеже 1950–1960-х годов

5. Что нового внес Хрущев в научный коммунизм? — Мягкий знак после «з» [467] Там же. .

Последний из приведенных анекдотов представляется наиболее концептуальным, поскольку основой его являются особенности речи Н. С. Хрущева: в этом «мягком знаке» сконцентрирована вся ирония по отношению к коммунизму, который в устах его главного «строителя» превращается в «коммунизьм».

Все вышеприведенные анекдоты демонстрируют, что скептический вариант коммунизма по своей сути являлся оборотной стороной официального и того народного коммунизма, который был убежден в возможности построения основ в течение 20 лет. Это связано с самой природой существования скепсиса, поскольку без «положительного» варианта, служащего базисом, невозможно и функционирование «отрицательного». Если не принимать во внимание анекдоты о личности Хрущева, можно утверждать, что народное творчество создавало «контрутопии». А. В. Дмитриев писал, что анекдот в советский период в первую очередь являлся механизмом снятия стресса от чрезмерного давления идеологии, а не орудием сопротивления и борьбы с режимом, как это представляют многие исследователи, поскольку большинство не готово было идти дальше насмешек над властью, а только избавлялось от перегрузок окружавшей их действительности [468] См.: Дмитриев А. В. Указ. соч. С. 57. . Иными словами, как отмечает Т. В. Чередниченко, «здравый смысл массового сознания реализовал себя большей частью в анекдотах (анекдот не „борется“ с мифом, а лишь продолжает его за пределы утопического менталитета, по типу диалектического „снятия“)» [469] Чередниченко Т. В. Наш миф // Arbor Mundi. Мировое дерево: Международный журнал по теории и истории мировой культуры. 1992. № 1. С. 132. .

Таким образом, III Программа КПСС наметила основные контуры грядущего коммунизма, не дав четких и конкретных картин будущего. Этот расплывчатый образ, преломленный в текстах, вызвал у населения ответную реакцию. Многие видели в коммунизме решение собственных проблем, часто бытового характера, другие же стремились поскорее воплотить в жизнь идеал коллективного «светлого будущего». Но неопределенность и фрагментарность народных представлений позволяет говорить о том, что реконструировать образ коммунизма одного отдельного советского человека не представляется возможным. Из множества индивидуальных образов, как мозаику, можно собрать коллективное представление о коммунизме, но это будет искусственный конструкт, поскольку зачастую понимание одного и того же вопроса у разных людей расходится.

Многие же вообще скептически относились к коммунизму. Видя повседневную действительность, они расценивали заявления Программы партии как попытку скрыть слабость власти с помощью апелляции к населению. Открытое проявление скепсиса в Советском Союзе могло иметь негативные последствия, поэтому население выражало его через фольклор, в частности через анекдоты, в которых высмеиванию подвергались основные постулаты государственной идеологии. Это был своеобразный защитный механизм против избыточного давления идеологии.

Осмысление опыта коммунистического строительства в СССР во многом зависит от идеологических предпочтений человека. Противники коммунизма ставят знак равенства между ним и Советским Союзом, тем самым перенося все минусы конкретного государства на идеологию. Сторонники левых идей зачастую стремятся очистить идею коммунизма от искажений «ленинизма-сталинизма». Многие авторы, которые обращаются к теме коммунизма, используют этот термин, Hie рефлексируют по поводу значения, превращая его в штамп.

Данная книга не обвинительный или оправдательный приговор коммунизму, а попытка взглянуть на явление как феномен, помещенный в контекст эпохи. Следует помнить, что коммунизм, заложенный в III Программе КПСС, был только первым шагом на длинном пути в «светлое будущее». Предполагался не одномоментный скачок в новую эпоху, подобно религиозным концепциям, предполагалось постепенное развертывание общественных институтов. Учитывая, что К Маркс, Ф. Энгельс старательно обходили тему коммунистического устройства общества, говоря только об общих тенденциях вроде устранения эксплуатации человека человеком, сложно даже обозначить, насколько идеи классиков и концепция Программы расходились между собой.

Многие считают, что строительство коммунизма в принципе невозможно и стремление к нему является пустой тратой сил, а следовательно, если государство ставит своей целью достижение недостижимого, то оно изначально обречено на неудачу. Но (если перейти от абстрактных рассуждений к анализу конкретных положений Программы, то можно понять, что в ее положениях нет ничего неосуществимого. Скорее всего, авторы Программы и руководство страны чересчур оптимистично отнеслись к тенденциям развития СССР, а изменения, которые должны были осуществиться в ходе «развернутого строительства коммунизма», планировались слишком масштабными для двадцатилетнего срока. Однако «темпоральная идеология» Советского Союза всей своей логикой указывала на необходимость подобного шага для нормального существования страны. Коммунизм как идея развития несовместим с «презентизмом», формой которого стал «развитой социализм» и «застой». «Развернутое строительство коммунизма», конечно, являлось очередной попыткой догнать более развитые страны (знаменитое «догнать и перегнать» США). При этом внутри этой догоняющей мобилизации лежит стремление не только сравняться, но и вырваться в перед, установив новый путь развития общества.