Пол Кинан - Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761 [litres]

И хотя эти образы Петербурга полны поэтического вымысла и мифов, они существенно влияли на восприятие города. В его характерной архитектуре отразились различные европейские стили; благодаря своему расположению на берегу Балтики он играл важную коммерческую и дипломатическую роль в связях России с Северной и Западной Европой. Эти контакты оказывали сущностное воздействие на Петербург в первые десятилетия после его основания. Кроме того, в XVII в. только Москва могла сравниться размерами и населенностью с другими европейскими городами, а российское общество в целом оставалось преимущественно сельским до конца XIX в. Хотя Санкт-Петербург и не был создан на пустом месте, но строительство нового города такого масштаба стало крупнейшим проектом, а потому и символом большой важности. По моему мнению, именно первая половина XVIII в. задала тон всему дальнейшему развитию Петербурга как ведущего европейского столичного города. Прежде чем познакомить читателя с общими направлениями настоящей работы, я хочу коснуться двух вопросов, которые встретились мне на начальном этапе исследования, а впоследствии помогли вписать эту книгу в научный контекст. Вопросы эти связаны с выбором периода исследования – первой половины XVIII в., а также его предмета – культурной жизни Санкт-Петербурга.

Значение Петра I, или Великого, и его царствования для России издавна служит темой дискуссий. Как в народном восприятии, так и в академической науке он по-прежнему остается в центре внимания. Живой характер и странности Петра ярко описаны в популярных сочинениях о его царствовании 5 5 Популярный пример современной книги такого рода: Massie R . Peter the Great: His Life and World. New York, 1981. (Она-то впервые и познакомила меня с русским царем и его временем). . Научный же анализ упорно посвящали результатам петровских реформ, давая позитивные или негативные оценки их последствий для дальнейшего развития России 6 6 Неудивительно, что Петр занимал важное место в споре между славянофилами и западниками в XIX в.: Riasanovsky N . Russian Identities: a Historical Survey. Oxford, 2005. P. 151–160. . В советское время исследователи обсуждали, главным образом, роль Петра в преобразовании России, причем культура в этом процессе считалась менее важной, чем военное дело или экономика 7 7 Обзор советского периода изучения Петра см.: Riasanovsky N . The Image of Peter the Great in Russian History and Thought. Oxford, 1985. P. 234–302. . Если в нескольких важных работах, особенно в конце советского периода, исследовалась цена этих «революционных» реформ – например принудительное и контролирующее начало петровской системы, – то фундаментальная парадигма исследований не изменилась сколько-нибудь существенно в сравнении с концом имперского периода (до 1917 г.) 8 8 Cracraft J . The Petrine Revolution in Russian Culture. Cambridge, MA, 2004. P. 1–12. Такой критической работой о петровских реформах является книга: Anisimov E.V. The Reforms of Peter the Great: Progress through Coercion in Russia / Transl. J. Alexander. Armonk, NY, 1993 (см. на русском: Анисимов Е.В . Время петровских реформ. СПб., 1989). . Однако за последние два десятилетия вышел целый ряд работ о петровской эпохе, которые, воздавая должное трудам предшественников, демонстрируют достоинства иного подхода к этому периоду. В частности в этих работах анализируются ранее недостаточно изученные его аспекты – влиятельные политические сети, сложные формы культурного самовыражения власти при петровском дворе и т.д. 9 9 Два образца таких исследований представляют собой работы: Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great. New Haven, CT, 1998; Bushkovitch P . Peter the Great: The Struggle for Power, 1671–1725. Cambridge, 2001. Другие недавние исследования позволяют лучше представить себе характер данного периода в контексте важных событий предшествующего XVII столетия и влияния иностранных образцов 10 10 См., например: Kotilaine J., Poe M. (eds.). Modernizing Muscovy: Reform and Social Change // Seventeenth-Century Russia. London, 2005. .

Еще один аспект дискуссии о значении Петра I выдвигает на передний план десятилетия между его смертью в 1725 г. и восшествием на престол Екатерины II в 1762 г. Это время между двумя «великими» царствованиями в России XVIII в. часто недооценивали из-за представления (как научного, так и общераспространенного) о слабости и неустойчивости тогдашних властителей, которых один историк незабываемо описал как «невежественных распутных женщин, полоумных германских принцев и малых детей» 11 11 Florinsky M . Russia: A History and an Interpretation. London, 1953. Vol. 1. P. 432. . Эта точка зрения оказалась и широко распространенной, и живучей, так что десятилетия середины XVIII в. остались сравнительно малоизученными. Но все-таки в историографии существует ряд работ об этом времени, с попытками оправдать или хотя бы лучше понять этих правителей 12 12 Примеры таких работ, сохраняющих ценность, см.: Lipski A. A Re-Examination of the „Dark Era“ of Anna Ioannovna // American Slavic and East European Review. Vol. 15 (1956). P. 477–488; Анисимов Е.В . Россия в середине XVIII века: борьба за наследие Петра. М., 1986 (в англ. пер.: Anisimov E.V. Empress Elisabeth: Her Reign and Her Russia, 1741–1761 / Transl. J. Alexander. Gulf Breeze, FL, 1995). . Недавно возникла общая тенденция заново обратиться к исследованию эпохи дворцовых переворотов с применением внушительного комплекса архивных и опубликованных материалов, чтобы проанализировать и опровергнуть некоторые мифы, такие как проблема стагнации или влияние фаворитов 13 13 См., в частности: Курукин И.В . Эпоха «дворцовых бурь»: очерки политической истории послепетровской России. 1725–1762 гг. Рязань, 2003. . Если в ревизионистских исследованиях петровской России подчеркивается необходимость изучения масштаба и характера петровских преобразований в более широком контексте, то значение послепетровского периода выявляется при изучении последствий этих реформ, так как их эффективность и устойчивость уже можно оценивать должным образом. Учитывая размах преобразований, которым Россия подверглась в эту эпоху, и не в последнюю очередь – то бремя, которым они обернулись для населения, неудивительно, что один ведущий историк говорит о необходимости «передышки» в послепетровский период, т.е. времени, когда многочисленные реформы могли прочнее укорениться и лучше приспособиться к обстановке 14 14 Kamenskii A.B. The Russian Empire in the Eighteenth Century: Searching for a Place in the World / Ed. and transl. D. Griffiths. Armonk, NY, 1997. P. 128–129 (см. на русском: Каменский А.Б. Российская империя в XVIII в.: традиции и модернизация. М., 1999). .