Степан Темушев - Образование Древнерусского государства

Ряд источников новгородского происхождения с начала XV в. в качестве первого посадника (иначе: старейшины, князя, воеводы) Новгорода называет Гостомысла. В списке А новгородских посадников в составе НПЛ младшего извода (комиссионного списка) вслед за хронологическим перечнем князей, митрополитов и архиепископов читаем: «А се посаднице новгородчьскыи: пръвыи Гостомысл, Коснятин, Остромир…» [85] НПЛ. С. 164. В Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях этот персонаж вводится в другой контекст: «Словене же… зделаша градъ и нарекоша и Новгородъ, и посадиша и старейшину Гостомысла…» [86] ПСРЛ. Т. 5. С. 3. Этот персонаж, по общепринятому мнению, является «продуктом» реалий начала XV в. Его введение в достаточно отдаленные от летописца времена преследовало цель утвердить первенство местной новгородской власти перед избираемыми в Новгороде князьями-Рюриковичами [87] Свердлов М. Б . Домонгольская Русь. С. 121. . Посадничество в глазах составителя летописи и ее читателей оказывалось старше княжеской власти [88] Янин В. Л . Новгородские посадники. М., 1962. С. 46. . Отсутствие в ранних известиях о Гостомысле связанного с ним сюжета не позволяет видеть в качестве источника его появления новгородский сюжет. Это чисто книжный персонаж [89] Петрухин В. Я. Гостомысл: к истории книжного персонажа//Славяноведение. 1999. № 2. С. 20. . Предположение А. А. Шахматова о присутствии упоминания о Гостомысле в гипотетическом Новгородском своде 1167 г. и в еще более предположительном своде 1050 г. [90] Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 233, 311, 611. не находит поддержки современных исследователей [91] Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. С. 121; Петрухин В. Я. Гостомысл: к истории книжного персонажа. С. 21. . Какая-то новгородская летопись XV в. послужила источником и для ряда общерусских летописных сводов XVI в. Так, в Никоновской летописи читаем: «Словене же пришедшее съ Дуная седоша около езера Илмеря, и нарекошася своимъ именемъ, и създаша градъ, и нарекоша и Новъгородъ, и посадиша старейшину Гостомысла» [92] ПСРЛ. Т. 9. С. З. .

Информация официального Московского свода XVI в. Никоновской или Патриаршей летописи, касающаяся первых датированных событий, представляет чрезвычайный интерес. Ценность рассматриваемой летописи XVI в. состоит в наличии в ней ряда уникальных сведений, отсутствующих в других сводах [93] Клосс Б. М . Никоновский свод и русские летописи ХVІ–ХVІІ вв. М., 1980. С. 181 и далее. . В более ранних сводах отсутствовали четыре сюжета — выбор народа, из которого приглашался правитель, «звериный обычай и нрав» новгородцев, антиваряжское восстание Вадима в Новгороде и деятельность Аскольда и Дира. Особенностью Никоновской летописи является также более последовательная, чем в ПВЛ, разбивка информации на датированные фрагменты [94] Мельникова Е. А. Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции//ДГ 1998 г. С. 152. . Под 859 (6367) г. в летописи после сообщения об изгнании варягов и неурядицах в отношениях между словенами, кривичами и мерью читаем: «И по семъ събравъшеся реша къ себе: "поищемъ межь себе, да кто бы въ насъ князь былъ и владелъ нами; поищемъ и уставимъ таковаго или отъ насъ, или отъ Казаръ, или отъ Полянъ, или отъ Дунайчевъ, или отъ Варягъ". И бысть о семъ молва веліа: овемъ сего, овемъ другаго хотящемъ; таже совещавшася послаша въ Варяги» [95] Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью (далее — Никоновская летопись)//ПСРЛ. Т. 9. М., 2000. С. 8–9. . Приведенное сообщение считается вымыслом автора XVI в. [96] Клосс Б. Μ. Никоновский свод и русские летописи ХVІ–ХVІІ вв. С. 187. Тем не менее Е. А. Мельникова видит в нем аутентичный фрагмент более древнего текста, который частично сохранился в Ипатьевской летописи [97] Мельникова Е. А. Рюрик, Синеус и Трувор в древнерусской историографической традиции. С. 155. .

861 г. датирует Никоновская летопись выбор трех братьев-правителей из варягов. По версии рассматриваемого источника этот выбор оказался осложнен тем обстоятельством, что варяги «бояхуся зверинаго ихъ [новгородцев] обычаа и нрава» [98] Никоновская летопись. С. 9. . Эта негативная характеристика новгородцев явно навеяна реалиями близкими ко времени составления Никоновской летописи, невозможно предположить ее наличие в исходном варианте «варяжской легенды» или других источниках новгородского происхождения.