Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Говоря об искренних католических убеждениях Маргариты, нужно также вспомнить строки из ее « Мемуаров », где она описывает или упоминает о посещении монастырей и церквей, хотя в двух из трех случаев речь идет скорее о виде светского времяпровождения (монастырь в аббатстве Сен-Пьер в Лионе и церковь Святой Вальтруды во фламандском Монсе [1157] Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы. С. С. 61–62, 107–108. ), когда королева в окружении своих свитских дам навещала обители, знакомилась с их внутренним распорядком, монахинями и пансионерками. Традиционно французские королевы и принцессы всегда опекали женские обители, и Маргарита следовала в том числе примеру своей матери, Екатерины Медичи, которая также часто посещала монастыри [1158] Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы. С. 58. .

Эта ее показная позиция королевы-католички, дочери Франции и носительницы наивысшего ранга ( qualité ), — слова, которое она постоянно употребляла в своих сочинениях, прежде всего, позиция публично-политическая, связанная с долгом по отношению к королевской семье и чувством самосохранения в условиях жестокого религиозного конфликта, в тоже время вступала в противоречие с ее собственными убеждениями, ренессансным воспитанием в духе идей неоплатоников. Как отмечал Робер Мандру, « те люди, чей дух питался античностью, — что ярко демонстрируют нам сочинения королевы, — могли найти… основу для мыслей, явно противоречащих христианским догматам », « мыслей, касающихся самых деликатных вопросов вероучения или самых непреложных истин » [1159] Мандру Р. Франция раннего Нового времени, 1500–1640. Эссе по исторической психологии. С. 253–254. . Маргарита писала, в частности: « Читая прекрасную всеобъемлющую книгу о чудесах Природы, творимых Создателем, для меня как будто открылся путь к благочестию, когда заново рождается душа, поднимаясь в своем познании до высшей ступени, на которой находится Бог, и восторженная, наполняется счастьем от этого чудесного сияния и величия этой непостижимой сущности, совершая полный круг и думая только о том, чтобы следовать за цепью Гомера, этой приятной энциклопедией, которая, отправляясь от Бога, к Богу и возвращается, как началу и концу всего в мире. И грусть, вопреки радости, уносящей от нас мысли о наших деяниях , пробуждает саму нашу душу, которая собирает все свои силы, чтобы отбросить Зло в поиске Добра, думая снова и снова, без устали, как достичь этой благой вершины, где, конечно же, ее ожидает спокойствие. Только узнав их [грусти и радости] прекрасные проявления, можно прийти к пониманию и любви Господа » [1160] Скорее всего, этот пассаж «Мемуаров» навеян «Апологией Раймунда Сабундского» Мишеля де Монтеня, который и посвятил это эссе Маргарите// Монтень М. де . Опыты. Кн. 2, гл. XII. М.: Голос, 1992. C. 112 и далее. .

Королева Маргарита, как мы видим, непоколебимая в своей вере в Бога и Божественное провидение, о чем она много раз пишет и пространно размышляет в своих мемуарах и письмах [1161] Например, несколько характерных фрагментов из писем: « Так как я знаю наверняка, что попаду в руки Господа, со мной ничего не случится помимо Его воли. Я обручена со Всевышним, простершим ко мне Свою длань » (Серлану, 1586 г.); « В такой великой опасности Господь, который никогда не покидал меня, укрепил мой дух и подсказал [нужные] слова » (Филиппу II, 1587 г.); « Я…должна неустанно восхвалять и благодарить Господа , [ибо] Всевышний внял моим самым истовым молитвам, которые я Ему когда-либо возносила » (Генриху III, 1588 г.)// Маргарита де Валуа . Мемуары. Избранные письма. Документы. С. 293, 297, 301. , равно как цитирует Священное писание [1162] Все библейские цитаты « Мемуаров » — из Ветхого и Нового Завета — неточны, и представляют собой контаминации, т. е. королева цитировала по памяти: Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы. С. 32, 133, 140. , оставаясь действительно искренней католичкой тела Франции, от которого была неотделима, понимала в то же время, что не может играть роль королевы одних католиков, поскольку в Наваррском королевстве, владениях ее мужа, преобладали гугеноты. Это понимание, наверное, как невольный водораздел в ее судьбе, пришло к ней в Варфоломеевскую ночь, где Маргарите была отведена трагическая роль. Случайно уцелев во время кровавой резни в Лувре, она сумела спасти жизни двум гугенотским дворянам и одному католику, придворному ее мужа. Свидетельствует Брантом: « Мне рассказали об этом те, кто там [в Лувре, во время Варфоломеевской ночи] был, и я знаю только то, что от них услышал. Она [Маргарита] отнеслась к избиениям с большим нетерпением, и спасла многих, в том числе одного гасконского дворянина (мне кажется, что его звали Леран), который, весь израненный, бросился на кровать, где она спала, а она [королева] прогнала убийц, преследовавших его вплоть до дверей; ибо она всегда была милосердна и проявляла доброту ко всем, как подобает дочерям Франции » [1163] Brantôme . Recueil des Dames, poesies et tombeaux. P. 142. . Можно объяснить этот шаг милосердием, вслед за Брантомом, однако девятнадцатилетняя девушка спасала не только дворян, которые приехали к ней на свадьбу, но прежде всего своих собственных подданных и свою честь королевы Наваррской.