Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

В том числе по этой причине, подобно дамам, мужчины дома Маргариты являлись ставленниками разных сторон, по-преимуществу, королевы-матери. Мы видим наследственных придворных ее штата, семейные пары, тесным образом связанные родственными отношениями с парижским двором и южной провинциальной знатью, исключительно из среднего и мелкого дворянства, а также представителей аноблированных семей чиновников и магистратов. Таким образом, наваррский двор Маргариты пронизывали множественные вертикальные и горизонтальные родственные отношения, скрепляющие это общество и делающие его субъектом реального организационно-политического влияния. Это общество представляло организационный слепок с французского двора и функционировало по его правилам, пытаясь реализовать свои примирительные ренессансные и неоплатонические идеалы в политической сфере. Последнее, в свою очередь, вызывало искреннее неприятие у гугенотских теологов и пасторов, чьи кальвинистские догмы совершенно противоречили целеполаганию двора Маргариты, и оказывали соответствующее влияние на Генриха Наваррского и его окружение.

Вопрос о религиозности и отношении к вере Маргариты де Валуа, конечно, поднимался исследователями ее жизни и творчества [1141] Вьенно Э. Маргарита де Валуа. История женщины. История мифа. С. 25. . Его решение принципиально важно, поскольку позволяет понять, почему ее двор практически во все времена никогда не был местом службы одних католиков, и чем руководствовалась королева, выстраивая отношения со своими служащими разных религий. Каким образом, наконец, это повлияло на межконфессиональную модель французского двора начала XVII в., прообраз которого она смогла создать в Нераке?

В общем, принято считать, что она рассматривала себя как непреклонную католичку, отстаивающую апостольскую римскую веру на протяжении всей своей жизни, в конце которой она превратилась, как известно, в образцовую благочестивую даму, покровительницу Венсана де Поля, раздатчика милостыни ее церковного двора в 1600-е гг., будущего святого и авторитета в католическом мире. Так, язвительный Таллеман де Рео писал, имея в виду 1610-е гг., что она была « весьма набожной и богобоязненной, ибо заказывала неисчислимое количество месс и вечерен » [1142] Таллеман ле Рео Ж. Занимательные истории. Л.: Наука, 1974. С. 35. . В 1608 г. в Париже на свои средства она основала монастырь августинцев, получив предварительно разрешение папы Павла V, с которым состояла в переписке [1143] Marguerite de Valois. Correspondance. 1569–1614. P. 588; Christiaens D. Une lettre inedite de Marguerite de Valois sur la mort de Bajaumont, seigneur de Lafox II Revue de l'Agenais. № 3, 2009. P. 307–324. .

С первых же сюжетов своих мемуаров она убеждает нас, что даже в детстве, во время знаменитого религиозного диспута 1561 г. в Пуасси, доминиканском монастыре, где в присутствии всего двора и самой 8-летней Маргариты, спорили и одновременно пытались договориться о религиозном согласии католики и протестанты, несмотря на угрозы старшего брата герцога Анжуйского, она отказывалась следовать тогдашней моде двора и принимать от него гугенотские молитвенники и сборники псалмов, предпочитая часословы и четки, равно как общество настоящих ревнителей католической веры — своего духовного наставника кардинала де Турнона и своей гувернантки мадам де Кюртон. Она объясняет это своей приверженностью « истинной, святой и древней религии наших отцов, от которой я никогда не отходила », и готова была « ради моей веры » вытерпеть « все адские муки, если доведется их испытать » [1144] Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы. С. 22–23. .

Древняя религия наших отцов — как кажется, ключевая фраза для понимания позиции Маргариты, представительницы правящей семьи Валуа, неотделимой от тела Франции, семьи, политическая и религиозная легитимность которой была тесно связана прежде всего с церковным единством страны, нерушимыми связями с католическим миром и папой, символизирующими незыблемый миропорядок. Все, что мешало этому миропорядку и готово было его обрушить — гугеноты, еретики, протестанты, приверженцы реформированной религии — так Маргарита называет представителей противоположного лагеря — подлежало как минимум преследованию и нетерпимому отношению, особенно если это угрожало прежде всего самой королеве и ее положению. Гугеноты, а не католики, прежде всего ассоциировались с гражданской войной, в ее мемуарах это повторяется как рефрен: « гугеноты возобновили войну », « злой умысел гугенотов », « несколько отрядов гугенотов имеют намерение напасть на меня » [1145] Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы. С. 27, 45, 132. . В своем письме Филиппу II Испанскому в конце 1587 г., уже будучи открытой мятежницей и сторонницей Лиги, порвавшей с матерью, братом и мужем, она писала, что « испытывает страх перед увеличением еретического движения, опасаясь за судьбу всей католической религии, равно как за свою собственную » [1146] Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы. С. 294–301. . Прозорливая Жанна д'Альбре, королева Наваррская, свекровь Маргариты, уже при знакомстве с будущей невесткой поняла, что « твердая преданность Маргариты католической религии и своему дому может подорвать все гугенотское движение », о чем предупреждала сына в одном из своих писем, добавляя характерную фразу: « Принцесса красива, но прошла школу разложения » [1147] Lettres d'Antoine de Bourbon et Jehanne d'Albret/Éd. Le Marquis de Rochambeau. Paris: Renouard, 1877. P. 340, 393. . Тосканский посол в депеше во Флоренцию передал одну из их бесед при дворе: девушка напрямик заявила Жанне, что не поменяла бы религию « даже ради величайшего государя в мире » [1148] Négociations diplomatiques de la France avec la Toscane/Éd. A. Desjardins. Vol. 3. Paris: Imprimerie Nationale, 1865. P. 758 (от 24.03.1572 г.). .