Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

И все же, как правило, военные администраторы относили местных жителей к так называемым «умирающим народам», то есть социумам, обреченным на физическое исчезновение. Для подтверждения сделанного вывода уместно привести цитату из донесения полковника Н.И. Гродекова, который позднее стал генерал-губернатором Туркестана, в Главный штаб после его поездки по провинциям Персии и Афганистана во второй половине 1870-х гг. Он отмечал, что «туркмены как нация являются черной дырой на Земле; они позор человечества, которое их терпит» [179]. Другой, всемирно известный путешественник Н.М. Пржевальский в своем отчете об исследованиях Восточного Туркестана утверждал, что «имеется много счетов, чтобы свести их с нашим заносчивым соседом, и мы должны показать, что русский дух и русская отвага не имеют сравнений, будь то дома или на Дальнем Востоке». Он ссылался на крупнейшего отечественного юриста Ф.Ф. Мартенса, который оправдывал аннексию азиатских территорий следующим изречением: «Международное право неприменимо к дикарям» [180].

Сравнивая шаги петербургского и лондонского Кабинетов по контролю над деятельностью «игроков» на местах с помощью административных и финансовых методов, не стоит упускать из виду систему перекрестной проверки информации, поступавшей из различных источников, созданную в обеих империях к концу XIX в., когда координирующими органами выступили Военно-Ученый Комитет Главного штаба в России и Комитет имперской обороны в Великобритании. Одновременно скрытая от посторонних глаз тайная разведывательная деятельность проходила за кулисами шумных пропагандистских кампаний в британской и российской прессе, направленных на формирование желательного для властных элит отношения общественности к тому или иному внешнеполитическому акту.

В заключении надо особо отметить, что, как уже неоднократно отмечалось, представители азиатских народов также принимали самое непосредственное участие в Большой Игре, выступая в роли топографов, разведчиков на местности и информаторов колониальных администраций. Они нанимались британскими и российскими властями, чтобы проводить главным образом первичное обследование местности, особенно в трудно доступных горных и пустынных районах, где само появление европейцев являлось небезопасным для их имущества и жизни. Сбор сведений об изменении ситуации внутри страны и интригах внешних сил также входил в круг их обязанностей [181]. Получая деньги из специальных фондов, большинство таких информаторов регулярно пересекали приграничные зоны под личиной торговцев, паломников к святым местам или нищих дервишей. По словам индийского историка, главным критерием для рекрутирования колониальными властями жителей северо–3ападных районов Индостана для осуществления разведывательных операций выступали их грамотность, умение ориентироваться на местности, а также хорошее знание образа жизни непальцев, тибетцев и других народов, проживавших в высокогорных областях. Обучавшиеся в специальной школе, расположенной в местечке Дехра-Дан, будущие британские секретные агенты должны были хорошо разбираться в топографии и ландшафтоведении, уметь пользоваться элементарными приборами для ориентирования и натурной съемки местности: компасом, секстантом и т. д., а также владеть простейшей криптографией для занесения собранной информации в свои полевые записные книжки (речь о туземных агентах пойдет в следующих главах) [182]. В свою очередь русские власти организовали школы переводчиков сначала в Урге (1864 г.), а затем в Кульдже (1875 г.), которые продолжали функционировать вплоть до начала Первой мировой войны [183].

Кроме государственных чиновников, географов-путешественников, выполнявших параллельно разведывательные функции, и просто искателей приключений, стремившихся к славе и наживе, преимущественно косвенное, но иногда и самое прямое участие в Большой Игре принимали бизнесмены, такие, как барон Рейтер, талантливые и прекрасно осведомленные, хотя и не всегда корректные в своих описаниях, журналисты, как, к примеру, Чарльз Марвин или Валентин Чайрол; общественные деятели, как мадам Ольга Новикова, вошедшая в историю под несколько ироничным прозвищем «член Парламента от России» ( the МР for Russia ). Не будет преувеличением констатировать, что все они, хотя и в разной степени, оказали влияние на динамику русско-британских отношений викторианской и эдвардианской эпохи [184].