Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Справедливости ради, укажем, что к весне 1914 г. некоторые министры и колониальные администраторы как в России, так и в Великобритании прониклись мыслью о необходимости пересмотра Конвенции 1907 г. с учетом последних событий. Показательно, например, что министерство по делам Индии предложило в обмен на получение Россией «свободы рук» в Восточном Туркестане и Внешней Монголии добиться от нее согласия на переход Тибета под покровительство Англии [1312]. Возраставшее давление царских властей на правительство шаха также вызывало тревогу Уайтхолла. Быстрое увеличение военной мощи и промышленный бум в России побуждали осторожный Лондон искать противовес путем смягчения колониальных противоречий с Берлином, чтобы тем самым удерживать Петербург в рамках конвенции [1313]. Как писал А. Никольсон накануне Первой мировой войны, сохранявшаяся неопределенность англо-русских отношений «увеличивает мое беспокойство относительно вероятности того, что Россия в трудную для себя минуту откажется от нас и предпримет шаги по установлению более близких отношений с Германией, и, конечно, такой новый политический курс с ее стороны окажет серьезное влияние на наши отношения с ней на Среднем и Дальнем Востоке» [1314].

Для того, чтобы развеять возникшие страхи, Николай II целенаправленно укреплял англо-русские связи. О его намерении всячески способствовать этому, несмотря на оппозицию германофильских элементов, было им открыто заявлено в январе 1914 г. [1315]Цель нового раунда официальных переговоров, которые готовили дипломаты обеих стран, определялась как обсуждение и урегулирование всех спорных вопросов, накопившихся за семь лет, которые истекли со времени окончания Большой Игры. Несмотря на то, что Никольсон назвал эти консультации, продолжавшиеся фактически до Октябрьской революции 1917 г., «танцами на канате», англо-русское сотрудничество продолжало расширяться. Помимо военно-морской конвенции и ситуации на Балканах, оба правительства обсуждали пути трансформации согласия в военно-политический союз по типу англо-японских договоров 1902–1911 гг. [1316]При этом, как свидетельствует официальная переписка, стороны отводили немаловажную роль достижению новых компромиссов по Синьцзяну и северо-восточному Афганистану, куда англичане готовы были допустить русских в обмен на расширение зоны своего влияния в Персии и уступок России в Тибете [1317]. Правда, захватническая программа стратегов вроде А.Н. Куропаткина, предусматривала гораздо больше: помимо серьезной «коррекции» границ с Персией, Афганистаном и Китаем, он предлагал царю оккупировать черноморские проливы и разделить Османскую империю между членами Антанты [1318].

Благодаря англо-русскому сотрудничеству в годы Первой мировой войны, германские секретные экспедиции не смогли развернуть подрывную деятельность на Востоке, хотя и в свою очередь не позволили британцам, опасавшимся восстаний пуштунских племен, перебросить значительные силы англо-индийской армии с северо–3ападной границы Индостана на Ближний Восток [1319]. И все же Лондон и Петербург предотвратили включение Среднего Востока в орбиту интересов Четверного союза [1320]. Более того, со времен Наполеоновских войн казак и сипай впервые сражались бок о бок в Месопотамии против общего врага — турок, «вместо того, чтобы сердито смотреть друг на друга через горы и пустыни Внутренней Азии» [1321]. Примечательно, что кульминацией развития союзнических отношений в годы Великой войны стало учреждение Общества сближения с Англией, которое состоялось в Москве 4 июня (22 мая) 1915 г.

Видимо, бессмысленно и контрпродуктивно выдвигать предположения относительно формата, который бы приобрели отношения двух стран в Азии, если бы Россия не отказалась от принятых ей на себя союзнических обязательств в конце 1917 — начале 1918 г. Но одно утверждение представляется автору бесспорным — после заключения англо-русской конвенции Большая Игра безвозвратно ушла в прошлое и о каком-то ее возрождении в новом качестве говорить, конечно, не приходится.

На протяжении полувека она сочетала в себе несколько конфликтовавших между собой тенденций — от дипломатического диалога и обмена результатами работы многочисленных экспедиций, включая разведывательные данные, до военных угроз и шантажа, которые периодически приводили Россию и Британию на грань войны. Наше исследование выявило своеобразное чередование «светлого и темного» начал в российско-британских отношениях, хотя соперничество и сотрудничество, похоже, всегда сопровождали их политику в Центральной и Восточной Азии. Когда дух наступательной агрессивности брал верх над прагматизмом и осторожностью, как это происходило в 1877–1878 или 1884–1885 гг., Большая Игра способствовала возрождению национальных фобий и шовинизма. И наоборот, вместе с проявлениями доброй воли и установлением доверительных контактов открывался путь к поиску развязок по острым текущим проблемам, касавшимся естественных границ, буферных государств и сфер влияния.