Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Изучение документации российского Генерального штаба доказывает серьезность угрозы для владений России на Дальнем Востоке в случае возникновения такого союза. Общеизвестно, что британский флот превосходил по боевой мощи объединенные морские силы Франции и России и что поэтому Русский Медведь не имел шансов нанести поражение Британскому Льву (или в данном случае — Киту) на море [1034]. Кроме того, к 1890 г. маньчжурское командование в рамках политики «самоусиления» сосредоточило военно-морскую эскадру в северной части Тихого океана, избрав местом ее стоянки Порт-Артур. В результате Владивосток оказался весьма уязвим как для наступления сухопутных сил через Маньчжурию, так и для атаки с моря, например, из базы в Порт-Артуре. Следует помнить, что снабжение Приморского края продуктами питания и военным снаряжением осуществлялось главным образом по океанским маршрутам вплоть до открытия движения по Транссибу в 1903 г. [1035]Помимо этого, дополнительные силы из ближайших Иркутского и Омского военных округов были в состоянии прибыть на театр военных действий в районе Амура или Уссури только по прошествии пяти месяцев, за которые, согласно оценкам российских генштабистов, Китай сумел бы оккупировать Приамурскую и Уссурийскую области [1036].

Выходом из данного стратегического тупика для России явилось бы уничтожение британских морских сил на Тихом океане. В предыдущих главах уже описывались соответствующие планы царских стратегов высадить десанты в Гонконге и Сингапуре, чтобы изолировать эти морские базы от метрополии и перерезать линии коммуникации Великобритании с ее владениями в Восточной Азии. Симптоматично, что 10 мая 1888 г. во Владивостоке начала свою работу специальная комиссия по рассмотрению сценариев действий крейсеров на море против британского и цинского флотов. Через полгода ее члены под руководством капитана 1-го ранга С.О. Макарова — будущего вице-адмирала и командующего Тихоокеанской эскадрой в первые месяцы русско-японского конфликта, подготовили детальный план крейсерской войны на океанских просторах между Канадой и Австралией. Невзирая на значительный риск его осуществления, офицеры Морского Генерального штаба продолжали рассматривать возможность такого варианта борьбы на море вплоть до начала войны против Японии [1037].

Соперничество великих держав за преобладание в Корее явилось еще одним значимым фактором в региональных отношениях на пороге XX в. Ее выгодное географическое положение между Китаем и Японией наряду с богатыми минеральными ресурсами и колоссальными запасами древесины превратили полуостров в «яблоко раздора» между Россией, Британией, Китаем и Японией. Открытие Кореи японцами в 1876 г., а также посягательства русских и англичан на ее морские порты в середине 1880-х гг., о чем говорилось выше, знаменовали начало новой эры корейской истории.

После того как британцы эвакуировали свои морские силы с островов Комундо в феврале 1887 г., Особое совещание, созванное Александром III 8 мая 1888 г., приняло резолюцию, которая предусматривала блокирование попыток других государств «превратить Корею в орудие антироссийской политики» [1038]. С началом японо-цинской войны в июле 1894 г. новое Особое совещание признало нейтралитет Кореи, хотя и подтвердило ее вассалитет от Цинской империи ante bellumms [1039].

Победа Японии в значительной степени изменила геополитический ландшафт Дальнего Востока, так как японо-китайский мирный договор 1895 г. положил конец даже номинальной вассальной зависимости Пхеньяна от Пекина [1040]. С этого времени Япония, а немного позднее и США стали государствами, вступившими в конкурентную борьбу с европейскими державами за господство в Восточной Азии. Если до этого Страна восходящего солнца рассматривалась в Европе как «военно-политический карлик», судя по впечатлениям, которые цесаревич Николай вынес из своего неофициального посещения Японских островов в 1891 г. [1041], то отныне она казалась вполне готовой вмешаться в Большую Игру Лондона и Петербурга.

Новые вызовы обусловили те противоречия в российской дальневосточной политике, о которых свидетельствуют документы эпохи. Если до японо-цинской войны большинство государственных деятелей, особенно дипломатов, заявляли, что желательно поддерживать баланс сил между Россией, Британией, Китаем и Японией, чтобы противостоять влиянию Лондона на Пекин [1042], то укрепление японских позиций в результате военной победы открыло три альтернативы для царского правительства на Тихом океане: прийти к соглашению со Страной восходящего солнца относительно разграничения сфер интересов в Маньчжурии и Корее, договориться с Англией и другими европейским державами об ограничении амбиций Токио или добиваться союза с империей Цин, чтобы втянуть его в орбиту русской политики и устранить угрозу с суши своим азиатским владениям [1043].