Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

19 декабря полковник Харрисон во главе отряда всадников прибыл, чтобы забрать Карла из Херста. Король полагал, что существует намерение убить его, о чем и сказал. На это он получил ответ, что «у парламента слишком много достоинства и справедливости, чтобы лелеять такой дурацкий план, решение, к которому придет парламент, будет полностью публичным и справедливым, чему мир будет свидетелем; речь о тайном насилии не идет. Его Величество не смог заставить себя в это поверить, так как не допускал, что его покажут людям в публичном процессе» [7, II, 479 ]. По сведениям Кларендона, в декабре у индепендентов еще было три точки зрения. Одни считали, что Карла I надо отстранить от власти; другие предлагали отравить короля, сделав убийство незаметным. Но была и третья группа, к которой относился Харрисон — те, кто выступал за публичный суд, как над преступником. Это сохранит парламенту честь и «научит королей отвечать наказанием за свои злодеяния» [7, IV, 480 ]. Поручение Харрисону привезти короля, как и его ответ Карлу I говорит о победе этой точки зрения. Он держался внешне уважительно, но замкнуто и крайне немногословно. По религиозным взглядам Харрисон принадлежал к «людям пятой монархии», пуританской секте радикального характера, проповедовавшей приход тысячелетнего царствования святых, являясь фактически ее лидером. Сделав карьеру в армии нового образца, он прошел путь от корнета до полковника, потом при протекторате занял пост генерал-майора. Кларендон писал, что он «мало кого, кроме Кромвеля и Айртона, ставил выше себя». После Реставрации он был казнен первым среди «цареубийц». В связи с фигурой Харрисона Кларендон не лишил себя возможности морализировать по поводу влияния характера и воспитания на поступки человека. Будучи сыном мясника, он стал клерком у адвоката, что воспитывает деловые качества, но пропитывает большей гордостью, чем при других способах обучения. Такое воспитание делает людей высокомерными и самоуверенными, причем они приобретают привычку таить эти черты, за исключением случаев, когда считают нужным выставить их напоказ.

По пути из Херста возник последний план бегства, не более реалистичный, чем предыдущие. Король получил у Харрисона разрешение посетить поместье лорда Ньюбурга и леди Обни в Бэгшоте, неподалеку от Виндзора, чтобы отобедать с ними. Эти люди были преданными монархистами, а Ньюбург еще и владельцем лучшей конюшни в Англии. План состоял в том, чтобы под предлогом хромоты королевского коня дать ему лучшего жеребца, чтобы Карл смог оторваться от охраны. То ли из-за того, что этот жеребец захромал, то ли потому, что люди Харрисона не оставляли короля ни на минуту, проект сорвался. Да и трудно представить, чтобы он мог оторваться от сотни окружавших его всадников, вооруженных пистолетами. Скорее всего этот было выдумкой Ньюбурга, дававшего после реставрации показания против «цареубийц». 22 декабря Карл был в Виндзоре, а через несколько дней перевезен в лондонский дворец Сен Джеймс.

Тревожные вести, поступавшие из Англии, заставили принца Уэльского делать хоть что-то, чтобы помочь отцу. Он просит голландские Штаты вмешаться — они направляют в Лондон чрезвычайного посланника, который перед отъездом должен встретиться с ним. Выбор пал на делегата Пау, всегда выступавшего в поддержку «мятежников». Принц Оранский заверял Чарльза, что это лучший вариант, который он поддержал. Никто из голландских депутатов, стоявших за парламент, не ожидал, что дело дойдет до изменения форм правления. По меньшей мере, в Лондоне он не вызовет отторжения. По поводу позиции Голландии Кларендон иронично заметил: «Мудрость ангелов оказалась недостаточной, потому что Штаты не хотели идти на угрозы парламенту с риском быть вовлеченными в ссору с ним» [7, IV, 471 ]. Действительно, Пау так и не разрешили встретиться с Карлом, и дали аудиенцию в Вестминстере только после того, как трагедия произошла. Столь же бесполезным оказалось письмо принца Уэльского Ферфаксу, неизвестно, было ли оно зачитано армейскому совету. Среди роялистов ходили слухи, что Чарльз также отослал чистый лист со своей подписью, предложив индепендентам вписать любые условия взамен спасения жизни Карлу I. Ц. Уэджвуд считала это маловероятным, поскольку Карл I прямо запретил сыну идти на уступки врагам под угрозой для его жизни. Интересно, что Кларендон даже не намекнул о такой бумаге, хотя мог об этом знать, находясь возле принца. Впрочем, у него могли быть доводы не писать об этом.