Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Кроме потомства и иногда для потомства иногда остаются долги. Кларендон оказался в числе тех, кто оставил долги. Вопрос о расходах и доходах канцлера вызывал много толков, поскольку напрямую связывался с обвинениями в коррупции в его адрес. Историк Р. Харрис считал вполне достоверными подсчеты первого биографа Хайда Томаса Листера, согласно которому канцлер в общей сложности получил королевских дарений, денежных и земельных, на общую сумму порядка шестидесяти тысяч фунтов стерлингов, а его жалованье канцлера составляло около пяти тысяч в год. Восемнадцать тысяч из первого пожалования короля в размере примерно двадцати тысяч ушло на приобретение Кларендон-парка в Уилтшире у графа Албемарла. Харрис считал, что шестьдесят тысяч не были чрезмерным вознаграждением за его верную службу монархии. Он поступил непредусмотрительно, затеяв строительство Кларендон-хауза в Лондоне, стоимость которого составила порядка пятидесяти тысяч. Когда он отправился в изгнание, сумма его долгов превышала сорок тысяч фунтов, «факт, заставляющий не верить, что коррупция имела место» [48, 407 ]. Долги канцлера отошли его старшему сыну, который, как отмечалось, чтобы избавиться от них, продал Кларендон-хауз (и тянул с выплатой).

Главным наследством канцлера, принадлежащим образованной части человечества, являются его литературные труды. Плодом его интеллектуальной деятельности стала, в первую очередь, «История мятежа и гражданских войн». Еще в XVIII веке его потомки даровали Оксфордскому университету права на издание этого труда. В конце XVII века университетская типография занимала подвальные помещения Шелдонского театра. В 1711–1715 гг. университет строит новое здание для издательства, что частично финансируется за счет продаж «Истории мятежа». Оно получило название «Дом Кларендона». Издательство стало называться «Кларендон Пресс», и до наших дней остается составной частью «Оксфорд Юниверсити Пресс». В викторианское время потомки канцлера, носившие этот титул, субсидировали строительство двух университетских зданий для занятий экспериментальными науками, комплекс которых получил название «Кларендон-лаборатори», и считается сегодня старейшим в Англии сооружениям, используемым с такими целями.

«История мятежа» — выдающееся историческое сочинение. Мемуары об эпохе, когда он жил, оставили разные люди. Но на его сочинение смотрят как на работу историческую, потому что он сумел в какой-то степени дистанцироваться от событий, посмотреть на них, конечно, не беспристрастно, но с долей стремления к объективности. Историографические оценки этого произведения претерпевали эволюцию и до сих пор неоднозначны. Выделяются два подхода, которые можно назвать «критическим» и «защищающим». До утверждения позитивистского взгляда на историю как науку во второй половине XIX века ее основное значение видели в нравственных уроках, которые дает знание прошлого. Поэтому неудивительно, что свидетельства Кларендона вызывали доверие, а наиболее привлекательной частью его работы считались написанные им литературные портреты многих деятелей эпохи революции. Например, один из представителей «моральной философии» начала XIX века Уильям Бурдон утверждал: Кларендон «превзошел всех историков в силе изображенных им характеров», и сопоставим в этом отношении только с Шекспиром [28, 92 ].

В XIX веке утверждалось отношение к мемуарам как к источнику второстепенному, не заслуживающему полного доверия. Такое представление повлияло на отношение к «Истории мятежа», воспринимавшейся как сочинение отчасти автобиографическое. Доминирующую роль в утверждении «критического» подхода сыграл сэр Чарльз Фирт [42]. Он отмечал у Кларендона три мотива к написанию «Истории мятежа». Один заключался в сохранении памяти о гражданской войне, в том, чтобы снабдить будущих историков материалами. Другой мотив состоял в защите Карла I и в восстановлении его репутации. Фирт утверждал, что первоначально он совсем не был ведущим; только в 1671 году, в предисловии к девятой книге, автор представил его таковым, возможно, в надежде на милость Карла II и разрешение вернуться к семье. Однако главной была дидактическая задача: потомки должны были сделать выводы на основании анализа причин конфликта и не допустить прежних ошибок. Как историк-позитивист начала ХХ века Фирт полагал: стремление Хайда к научению следующих поколений вело к утрате объективности и непредвзятости, снижало ценность его сочинения. Историки-позитивисты, видимо, искренне не замечали, что «объективность» служит прикрытием их собственных интерпретаций. Фирт принадлежал к школе вигского историка Самуэла Гардинера, отдаленного потомка вождя Английской революции, доказывавшего, что парламент был правой стороной в гражданской войне, а Кромвель выдающимся защитником справедливости. Поэтому труд Кларендона рассматривался либеральными историками-позитивистами как односторонний в консервативном отрицании революции [41].