Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Огромное преимущество ортодоксального христианства состояло в том, что константинопольский патриарх, в отличие от римского папы, не претендовал на непогрешимость и власть над сюзеренами. Но эта тонкость, трагичная, прежде всего для Запада, при Ольге вряд ли была осознана на Руси. Она обращалась к Оттону в то время, когда направить на Русь католического епископа мог именно король. Ольга, как выясняется, правильно понимала, к кому обращаться «в немцах», раз уж не получила греческого епископа. И король, хоть и с промедлением, удовлетворил ее просьбу.

Очевидно, проблема с христианством крылась в самом Киеве, где христиан было довольно, чтобы иметь соборный храм Ильи Пророка — небесного аналога Перуна. Во всех племенах и землях языческих славян, широко известных своей терпимостью, временами начиналась своеобразная языческая реакция именно против христиан. Думаю, источником ее была христианская нетерпимость к иноверию, выраженная как минимум в высокомерии представителей «истинной веры», а как максимум — в открытом оскорблении веры языческой.

Кажется странным, что при наличии христиан в дружине и среди «мужей» русских городов, начиная с Киева, Святослав говорил матери: прими он крещение — «дружина смеяться начнет и ругаться». Здесь можно видеть, если принять версию летописцев, внутреннее напряжение среди дружинников, вызванное неприязнью большинства к варягам-христианам — данам и балтийским славянам, а также к русским ветеранам-наемникам, принявшим крещение в Византии. И зарождение гордости особостью Руси, выраженной позже Святославом в его речах воинам:

«Уже нам некуда деться, волей или неволей надо стоять. Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, ибо мертвые сраму не имут. Если же побежим — осрамимся. Не отступим, но станем крепко. Я впереди вас пойду — если моя голова падет, тогда делайте, что хотите» («Повесть временных лет»).

«Погибнет слава, спутница роского оружия, если мы постыдно уступим грекам. С храбростью предков наших и мыслью, что роская сила была доселе непобедима, сразимся мужественно. У нас нет обычая бегством спасаться в свое отечество, но или жить победителями, или, совершив знаменитые подвиги, умереть со славою!» (Лев Диакон, История).

Вероятно, именно мечта о сплочении русов на почве родного (и чисто славянского) язычества двигала сыном Ольги Святославом, не позволившим поставить на Руси никакого епископа — ни грека, ни немца. И ее внуком князем Владимиром, заново отстроившим языческое капище с центральным идолом Перуна на месте разрушенного христианского храма [173] «Постамент идолов киевских языческих богов, поставленный в самом центре княжеского Киева, был вымощен плинфой и фресками христианского храма, разрушенного до 980 г.». Цит. по: Рыбаков Б. А . Язычество Древней Руси. С. 392. , а затем залившего кровью человеческих жертв «холм тот».

О том, что эти жестокости начались при Святославе, рассказывает лишь поздняя Иоакимовская летопись, сохранившаяся к тому же только в цитатах историка XVIII века В. Н. Татищева. Согласно этим цитатам, Святослав не просто гневался на мать за уговоры принять христианство, но запрещал своим людям креститься и даже казнил за это: «…а от вельмож и смерть многие приняли». Впоследствии, потерпев поражение от ромеев, Святослав и его вельможи «начали клеветать на христиан, бывших в воинстве, якобы сие падение воинов приключилось от прогневания лже-богов их христианами. Он же (Святослав) настолько рассвирепел, что и единственного брата своего Глеба не пощадил [174] Брат Святослава Глеб более нигде не упомянут. Он вполне мог быть и от другой жены Игоря. … Они же (крещеные русы) с радостью на мучение шли, а веры Христовы отречься и идолам поклониться не хотели… Он же, видя их непокорность, еще больше на священников разъярившись, будто бы те колдовством людей отвращают и в вере их утверждают, послал в Киев, повелел храмы христиан разорить и сжечь. И сам вскоре пошел, хотя всех христиан погубить».

Этой яркой картине мы вправе не верить, но напряженность между языческим большинством дружины, державшей веру славянских племен, и христианами, уже в 957 году была известна Ольге и страшила ее, а в 962 году обернулась гонениями на епископа Адальберта.

Нам важна позиция несгибаемой княгини, которая боится, но сама принимает крещение в Константинополе, сама посылает за епископом к германскому королю, сама уговаривает Святослава обратиться в христианство. Хотя и не стремится пострадать за веру. Весь ее конфликт с сыном происходит «при закрытых дверях». Себя княгиня всюду, кроме посольства к королю Оттону, именует не христианским именем Елена, а по-язычески — Ольгой (традиция двуименности сохранится у Рюриковичей надолго и будет отражена, например, на их монетах). Не только сын княгини был назван языческим именем Святослав, но и внуки — Ярополк, Олег и Владимир. Не исключено, что княгиню тоже увлекала идея уникальности Руси и Русской державы, в которой принятие христианства выглядело необязательным.