Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Особенно замечательный курган такого рода был найден в дружинном комплексе в Шестовицах близ Чернигова. Там воин в домовине сидел, обнимая за талию сидевшую рядом женщину, а подле них лежал оседланный и взнузданный конь. Точно такую картину погребения рисует нам едва ли не древнейшая русская былина о Михаиле Потоке, который сам спустился в могилу за своей женой [169] Рыбаков Б. А . Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 393–411. .

При общей вере в Перуна и свое оружие древнерусские воины вполне допускали в своей среде разные верования и обычаи, в том числе столь важные, как погребальный обряд. Почему же Ольга еще в Константинополе так боялась вернуться на Русь христианкой, что патриарх, известный как Новый Златоуст, утешал ее примерами спасения Даниила изо рва со львами, отроков из горящей печи, Давида от Саула и т. п.? А княгиня причитала: «Люди мои язычники, и сын мой тоже язычник, да сохранил бы меня Бог от всякого зла!»

Это странно, ведь летопись признаёт, что в Киеве было немало христиан, а в собственной свите княгини, согласно тексту Константина Багрянородного о приемах Ольги в Константинополе, присутствовал «священник Григорий». Конечно, священники в те времена не носили специальных облачений вне церковной службы. Но всё равно, скрыть наличие православного священника от представителей сына, других князей, городов и купцов в посольстве из 105 человек было невозможно. Да и не нужно.

Христианство на Руси распространялось уже в течение ста лет, с середины IX века, с первого победоносного похода на Царьград, и никуда ко временам Ольги не делось. В договоре Руси с греками 944 года, заключенном при ее муже Игоре, прямо сказано, что приходящая в Константинополь русь частью состоит из христиан, а частью — из язычников (они по-разному приносили клятвы в суде). Более того, многие из 54 послов Руси, присланных Игорем, были христианами: «Мы же, — говорят послы, — сколько нас крестившихся есть, клянемся церковью Святого Ильи в соборной церкви, в предлежании честного креста и хартии этой, хранить всё, что на ней написано, и не преступить от того ничего. А если преступит это из нашей страны, или князь, или иной кто, крещеный или некрещеный, — да не получит от Бога помощи, да будут они рабами в сей век и в будущий, и да будет заколот своим оружием».

«А некрещеные русы, — продолжает текст договора, — да кладут свои щиты и обнаженные мечи, обручи и прочее оружие, и да клянутся, что всё, что написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми, и Русской страной во все будущие годы и всегда.

Если же кто из князей или людей русских, христиан или некрещеных, переступит всё, что написано в хартии этой, — да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву. И если на благо Игорь, великий князь, сохранит любовь эту верную, да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит, в нынешние века и в будущие».

Рассказ о ратификации этого договора, приведенный в «Повести временных лет» сразу после его текста, рисует совершенно идиллическую картину одновременной клятвы язычников и христиан в Киеве:

«Наутро призвал Игорь послов и пришел (с дружиной. — А.Б .) на холм, где стоял Перун. И сложили оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его — сколько было язычников между русами. А христианскую русь приводили в церковь Святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы и Хазар, — это была соборная церковь, ибо многие варяги были христианами».

Возможно, именно в указании «Повести временных лет», что христианами были варяги, кроется объяснение конфликта княгини с ее сыном-язычником. Ведь при наличии собора в Киеве и священника в свите княгини говорить о «скрытом христианстве» Ольги, как пытаются многие историки, нельзя. Составитель «Повести» не устает подчеркивать, что первые христиане были именно из варягов. Когда Владимир Святой позже провел языческую реформу, обновил капище в Киеве и решил публично приносить Перуну человеческие жертвы (из-за чего «осквернилась кровью земля Русская и холм тот»), для умерщвления, согласно «Повести», избран был именно юноша-варяг.

Упор на варяжскую версию христианства до Крещения Руси в 988 году имел для летописца большой смысл. Он позволял возвысить подвиг первой просветительницы страны Ольги, ее внука Владимира Святого и правнука Ярослава Мудрого: ведь княгиня заронила семя христианства, Владимир засеял им землю Русскую, а Ярослав взрастил всходы, просветив страну книжным учением. Эта стройная концепция не учитывала, что русская православная епархия существовала к моменту крещения Ольги почти столетие, с 860-х годов.