Коллектив авторов - Регионы Российской империи - идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Совершенно очевидно, что рассматриваемые нами в данной статье в качестве единого массива отчеты оренбургских гражданских губернаторов императору за 1885–1914 годы подготовлены в недрах губернаторской канцелярии, аппаратом губернатора, а не самими губернаторами. Учитывая малую сменяемость кадров в губернских структурах власти в исследуемый период, можно сказать, что речь идет об образе региона, созданном чиновничьей элитой края (губернатором и его сотрудниками, готовившими всеподданнейшие отчеты), реальными управленцами, в чьих руках находились основные административные рычаги.

Однако в то же время необходимо учитывать, что подписывающие анализируемые отчеты должностные лица – гражданские губернаторы Оренбургской губернии – менялись на своем посту чаще, чем подчиненные им чиновники [415]. Их влияние на внесение в отчет каких-либо особых деталей, в том числе и обобщающих оценок, нельзя оставлять за скобками. В этой связи представляется важным проанализировать существовавшую корреляцию между кадровым составом оренбургских губернаторов и направленностью обобщающих суждений, зафиксированных в их отчетах. При проведении анализа необходимо учесть, что отчет губернатора за тот или иной год, как правило, окончательно оформлялся и направлялся в Министерство внутренних дел в течение полугода или года после окончания отчетного периода. В ряде случаев составленный за отчетный период документ подписывался уже новым губернатором.

Судя по представленным данным, наибольшее количество обобщающих суждений содержится в отчетах губернаторов Н. А. Маслаковца, В. И. Ершова и Я. Ф. Барабаша (1886–1905). После 1905 года губернаторы (даже те, кто управлял губернией относительно долго, такие как В. Ф. Ожаровский и Н. А. Сухомлинов) старались избегать оценочных суждений. Вполне очевидным является поиск причин этого обстоятельства и в политической плоскости: в ситуации быстрых изменений между двумя российскими революциями губернаторы действительно могли сознательно «осторожничать». Однако в аналогичной ситуации 1860‐х годов, не менее сложной и неоднозначной с точки зрения масштабных политических изменений, генерал-губернаторы тем не менее не шли по пути отказа от высказывания собственного мнения относительно роли и места края в империи. На наш взгляд, попытка уйти от трансляции в центр образа губернии может говорить о том, что сами губернаторы перестали воспринимать подчиненную им территорию в качестве цельного региона.

В 1880‐е – начале 1890‐х годов для губернатора Н. А. Маслаковца ключевыми аспектами транслируемого им образа региона являлись особенности этнического состава, экономики, управления и суда, здравоохранения; для губернаторов В. И. Ершова и Я. Ф. Барабаша, которые управляли территорией до начала революционных волнений в столице, – особенности социального состава, экономики, управления и суда, образования; для губернатора В. Ф. Ожаровского – особенности экономики и образования; для губернатора Н. А. Сухомлинова – особенности экономики и социального состава. Таким образом, инвариантной основой образа региона в отчетах оренбургских губернаторов конца XIX – начала XX века являлась структура экономики – на наш взгляд, не самый оптимальный вариант для выстраивания территориального образа, поскольку речь шла о стандартных формах экономического развития, не позволяющих придать Оренбургской губернии какие-либо уникальные черты. Без них территория могла стать только частью чего-то более крупного (например, частью макрорегиона «Центральная Россия»), но не могла претендовать на «самость» как отдельный регион. Подводя итоги анализа, хотел бы отметить, что в общем и целом отчеты оренбургских гражданских губернаторов периода после упразднения Оренбургского генерал-губернаторства позволяют реконструировать выстроенный в них образ региона как скромной (без амбициозных и эксклюзивных проектов), больше не обладающей уникальными чертами сельскохозяйственной (земледельческо-скотоводческой) провинции, в каком-то смысле противостоящей новейшим тенденциям развития предпринимательства и индустриализации или по меньшей мере не одобряющей их; территории со смешанным в этническом плане населением (и наибольшей неустроенностью башкир), всячески стремящимся к повышению своего культурно-образовательного уровня. Край фактически перестал позиционироваться как нечто особое, феноменальное, утрачивая тем самым признаки самодостаточного региона в принципе – признаки, которые ранее в отчетах оренбургских генерал-губернаторов всячески педалировались и превращались в упомянутые во введении к этой статье «образы», имеющие свое неповторимое своеобразие в системе регионов империи. Ничего подобного уже не было в позднеимперский период, когда единый ранее регион распался на несколько самостоятельных административных единиц, которые по отдельности оказались как бы «поглощены» образом «обычной» губернии, что в данном случае означало – губернией центральной части России. Вероятно, в этом и заключалась основная тенденция эволюции Оренбургской губернии с точки зрения внутреннего развития империи, ее миссии по постепенному подтягиванию окраин до стандартов государственного «ядра». Нивелирование «образа» Оренбургского края как чего-то особого очень хорошо укладывается в эту логику и позволяет говорить об успешности имперского проекта на территории своей южноуральской периферии.