Александр Сидоров - На Молдаванке музыка играет - Новые очерки о блатных и уличных песнях

Однако вернёмся к России прежней. Дикая поножовщина традиционно считалась у русского народа в порядке вещей. Причём если в городе массовые драки с применением оружия хоть как-то можно было пресекать, применяя полицию, а то и солдат, в деревне подобные «развлечения» практически оставались бесконтрольными. Как пишет Л. Лурье: «Деревня знала тяжёлые формы хулиганства — поножовщину, при которой орудием преступления мог быть и нож, и кол, и кулак». Причём нож считался не самым страшным оружием — в ход пускали кастеты, гирьки на цепочке, дубины или трости, перчатки с утяжелителем-свинчаткой, кистени:

Правоохранители империи не особо вмешивались в «народные забавы», предпочитая бороться с проникновением в деревню «политических смутьянов» разных мастей, что отразилось и в фольклоре с упоминанием «листочков»-прокламаций:

После реформы 1861 года, отменившей крепостное право, крестьяне повалили в города, укрепляя ряды маргиналов-костоломов. Правда, в городах меж хулиганских шаек существовали свои «правила», согласно которым орудовать оружием разрешалось только при выяснении отношений между группировками. Но в XX веке всё стало меняться. Л. Лурье отмечает: «По словам родоначальников питерского хулиганства, ножи и гири они применяли только в стычках с соперничающими группировками… а вот те, кто пришёл им на смену, были горазды на любое беспричинное преступление».

С началом войны 1914 года дикая резня сошла на нет: разудалые ребята отправлялись на фронт, где им было чем занять ручки шаловливые. Пламя хулиганства естественным образом удалось погасить. Однако оно с новой силой забушевало в начале 20-х годов, уже в Совдепии. Эпоха войн и революций добавила свои штрихи — теперь в руках «озорников» появились наганы:

В 1926 году на Обводном канале Ленинграда при побоище между двумя шайками хулиганов — тамбовской и воронежской — в ход были пущены не только камни, палки, ножи, но раздавались выстрелы из револьверов. И всё же чем дальше от военного времени, тем реже стали мелькать в руках уличной шпаны «шпалеры». А вот ножи были непременными спутниками сорвиголов.

Уголовная хроника тех лет пестрит сообщениями о нападениях с применением холодного оружия. Так, в Питере на протяжении 1924–1925 годов шайка обнаглевшего хулиганья во главе с «атаманом» Берлиным и «есаулом» Храпом орудовала в районе Смольного, рядом с обкомом большевистской партии. В шайке было 23 участника, они каждый вечер резали прохожих. Милиция оказалась бессильна, пришлось вызывать красноармейцев.

То же самое происходило и в Москве, и в других городах даже в середине-конце 1930-х годов. Шайка некоего Бородулина ворвалась 21 апреля 1935 года в «красный уголок» треста «Мосстройканализация» в Филях. По призыву атамана: «Режьте, ребята, ножами!» — хулиганы набросились на стоявших у входа граждан. Порезали заведующего «красным уголком» Быкова и председателя профсоюзного бюро Солдатова, ранили милиционера Роговского и рабочего Рогова, а рабочий Забиров от ножевого ранения позже скончался.

Хулиганы не унимались и в период «мрачных сталинских репрессий». 1 мая 1938 года на Загородном шоссе пьяная шайка в составе Германа Есипова, Константина и Георгия Соловьёвых, Ивана Волкова подошла к палатке, торгующей квасом, и попыталась пролезть без очереди. Когда стоявшие в очереди Соколов и Коровин сделали им замечание, Константин Соловьев с криком «Режьте, ребята!» нанёс удар финкой по голове Коровину, Есипов всадил нож в бок Соколову, а Волков порезал руку гражданину Журавлеву.

Частушечный фольклор того времени не обходится без упоминания поножовщины: