Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Дом графа Апраксина на Знаменке (будущее Александровское военное училище). Чертеж фасада. Альбомы Казакова. Около 1800

Продление Ваганькова

Красное командование выбрало Арбатскую площадь сразу. Реввоенсовет и Наркоматы армии и флота поместились в доме Александровского военного училища на Знаменке. Училище основано в 1867 году на базе Сиротского кадетского корпуса.

Арбат есть продолжение Ваганьковской горы, с ее предместной цитаделью приблизительно в межах Пашкова дома. Нет лучше места для такого укрепления, чем над торговым перекрестком стратегических дорог и через реку (Неглинную) от города (Кремля), на равной с городом отметке высоты.

В отсутствие острога на Ваганькове трудно найти лучший военный образ или знак Арбата, чем кремлевская предмостная Кутафья башня на арбатском берегу Неглинной. Отводная стрельница, ворота изначальной улицы Арбат (Воздвиженки). Как эта башня, Арбат есть отводная стрельница Кремля.

Москва сосредоточивалась, собиралась с силами в Арбате, когда ждала угрозы с Запада, включая северо– и юго-запад, или с юга. Враг мог идти Смоленской или Волоцкой дорогой, от москворецких перевозов – Дорогомиловского, Сетунского – и от Пресненского брода. Мог и от Крымского, где легче преодолевала реку конница, чаще всего татарская. Ваганьковская крепость, прикрывая брод у торга, пристреливала и замоскворецкие – юго-восточные и южные – дороги. Словом, Арбат, благодаря естественности бродов и искусности расположения мостов и перевозов, оборонял кремлевскую треть мира от двух других третей.

А.М. Васнецов. В осадное сиденье. Троицкий мост и башня Кутафья

Когда же обращался против самого Кремля, то делался в его глазах передним краем, цитаделью внешних мировых долей. Так, например, арбатская опричнина была пародией на только что разгромленный Ливонский орден.

Совпавшее с опричниной в межах и по фасаду, арбатское пространство совпадает с ней и в средоточии, на нынешней Арбатской площади.

Во времена до Калиты на месте площади сошлись, пересекая Черторый, старая Волоцкая (новгородская) и новая Смоленская дороги, образовав особый загородный торг. В конце XVI века стена Белого города, взяв левый берег Черторыя себе подошвой, а сам ручей приняв за ров, перечертила перекресток, увенчав его Арбатскими воротами. Стрелка дорог на Волок и Смоленск, оставшаяся за воротами, ныне разводится угольным домом ресторана «Прага»; на Боровицкой площади это была бы стрелка Знаменки с Волхонкой.

Так боровицкий торг во времена от Долгорукого до Калиты распался на два: подкремлевский, позже окончательно остановившийся на Красной площади, – и занеглименский, арбатский, отъехавший по старой Волоцкой дороге, вдоль Знаменки. Арбатский торг стал дополнительным, опричным в точном смысле слова торгом города. Это расчерчивались и осваивались в глубину начальные холмы Москвы.

Цитадель Арбата стала загородным великокняжеским двором не позже 1445 года. Военный дух Ваганькова переместился вслед за духом торга, вглубь холма, на перекресток будущей Арбатской площади. Уже в 1453 году над перекрестком стояла церковь Бориса и Глеба, причастная военным ритуалам.

Церковь Бориса и Глеба в Арбате. Фото из Альбомов Найденова. 1880-е

Как и Ваганьково, церковь впервые упомянута в связи с Василием II, который, стоя в ней вечерню накануне храмового праздника, узнал о смерти своего врага Шемяки. Называя имя храма и дату праздника, хронист мог намекать братоубийство.

Через сто лет, с образованием Пречистенского сорока, Борисоглебский храм стал в нем соборным, то есть старшим для Арбата. Да и само название Арбат, записанное первый раз в 1475 году, другой раз, в 1493-м, оказывается урочищным определением Борисоглебской церкви: выгорел посад за Неглинной по Черторыю до Бориса и Глеба на Арбате. («На» может означать собственно улицу Арбат, нынешнюю Воздвиженку).

Военный ритуал Борисоглебской церкви описан хроникой событий 1562 года, когда Ливонская война переросла в войну с Литвой и Польшей за ливонское наследство и Иван IV дважды выступал в поход: «А шел царь и великий князь к Борису и Глебу на Арбат пеш за образы, а с ним царь Александр Казанской и бояре и дети боярские многие, которым с ним быти на его <���литовском> деле; а со образы шел архиепископ Ростовский Никандр и архимандриты и игумены. И слушал царь и велики князь обедню у Бориса и Глеба на Арбате».