Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Его изнеможение от ран значит успех литовского поджога и поражение восстания. Поляки жгли Москву четыре дня. (При французах она будет гореть шесть дней.) «Мы были тогда безопасны, – завершает Маскевич, – нас охранял огонь. <���…> Смело могу сказать, что в Москве не осталось ни кола, ни двора.»

Родоначальником Ростопчиных считается Андрей или Борис прозванный Растопча, татарин на московской службе в середине XV века. «Растопча» значит именно то, что слышится: Андрей/Борис был истопник великой княгини. Растопча действует огнем и на огонь, а не против и не после огня, как Пожарский.

Похоже, память Растопчи стала ядром фамильной памяти Ростопчина. Прибавить и татарский стиль растопки, когда от целых городов не оставалось пня лошадь привязать.

«После отъезда моей семьи я перебрался в свой городской дом, – вспоминает Ростопчин. Семья графа 31 августа съехала с дачи в Красном Селе, где проводила лето. Дальше про Кутузова:

«…Он оказал мне большую услугу, не пригласив меня на неожиданный военный совет; потому что я тоже высказался бы за отступление <���…>. Он написал мне письмо, которое один из его адъютантов <���…> привез мне около 8 ч<���асов> вечера. Я тотчас призвал обер-полицеймейстера <���…> для направления войск кратчайшим путем на рязанскую дорогу; самому же обер-полицеймейстеру велел, собрав всех находившихся под его начальством людей, на самом рассвете выйти из Москвы, увозя с собою все 64 пожарные трубы, с их принадлежностями…»

Граф не объясняет, для чего это. Историки добавят, что ночью на 2 сентября в доме Ростопчина (а не в казенном губернаторском, что на Тверской) был сбор доверенных агентов московской администрации, распределивших места поджогов.

«Через два дня после нашего прибытия начался пожар… – диктует Наполеон в изгнании. – На следующий день <���…> я выехал верхом и сам распоряжался его тушением. <���…> Чтобы увлечь других, я подвергался опасности, волосы и брови мои были обожжены, одежда горела на мне. Но все усилия были напрасны, так как оказалось, что большинство пожарных труб испорчено. Их было около тысячи, а мы нашли среди них, кажется, только одну пригодную. Кроме того, бродяги, нанятые Ростопчиным, бегали повсюду, распространяя огонь головешками, а сильный ветер еще помогал им. Этот ужасный пожар все разорил. Я был готов ко всему, кроме этого. Одно это не было предусмотрено: кто бы подумал, что народ может сжечь свою столицу?»

Известна поговорка: «Был Наполеон неопален, а из Москвы вышел опален». История 1812 года в Москве оказывается историей борьбы Растопа с Неопаленом, чьи волосы и брови обожжены, а одежда горит. Французский император был готов ко всему, кроме того, что его имя, помещенное в русский язык, перевернется, обнажив огненный корень.

Тогда язык доказывает невиновность Неопалена в поджоге города. Пожар 1812 года был топлением, а не палением. И это не игра словами. Корень фамилии Ростопчина относится к огню и воде сразу. А топится (в обоих смыслах: разжигается и разжижается) твердое тело, земля. Наконец, сказав «натоплено», мы говорим о воздухе; протопить воздух есть прямое дело Растопчи, истопника. Слово «топить» описывает обращение всех четырех стихий.

Именно так рисует алхимическое зрелище топления Москвы Наполеон (курсивы наши): «Это было огненное море, небо и тучи казались пылающими, горы красного крутящегося пламени, как огромные морские волны , вдруг вскидывались, подымались к пылающему небу и падали затем в огненный океан . О! это было величественнейшее и самое устрашающее зрелище, когда-либо виданное человечеством!!!»

Человечество в лице Наполеона наблюдало зрелище из окон Петровского дворца, на расстоянии около мили от Москвы, трогая каменную стену, горячую насквозь.

Тем временем граф Ростопчин, участвуя в Тарутинским маневре армии, сжег в собственной усадьбе Вороново на Калужском тракте главный дом. Услышав перестрелку с настигающим Мюратом, граф запалил на бивуаке во дворе несколько факелов, роздал офицерам, попросил поджечь за него в дорогой ему спальне и, вопреки возражениям бывшего тут Ермолова, сам поджег в остальных местах. Через полчаса дом был охвачен пламенем.

Н.А. Львов. Проект дома в Воронове. Конец XVIII века. Чертеж фасада