Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Спустя неделю Екатерина сама завела разговор с Потемкиным. Она «с живым участием коснулась этого вопроса, пересчитала различные выгоды, которые бы дало ей это приобретение» и пожаловалась, что могла получить этот остров не иначе, как начав войну. «Тщетно князь Потемкин старался вытеснить из ее головы эту неправильную мысль, – отмечал Гаррис, – она оказалась твердо укоренившейся». Когда же князь предложил Екатерине выслушать посла, она ответила, что не хочет подвергаться искушению, и что даст ему ответ в письменном виде.

Спустя несколько дней Потемкин зачитал послу ответ императрицы, написанный ею на русском языке. Содержание письма сводилось к следующему. Ее Императорское Величество «чрезвычайно чувствительна» к предложению, сделанному ей лондонским двором, и она будет способствовать достижению Великобританией «справедливого и неунизительного мира» с Голландией. Екатерина добавила, что «с величайшим удовольствием вступит в самый тесный союз с Англией», намереваясь сделать его «полезным, искренним и прочным». Однако, пока она выступает посредницей в урегулировании конфликта британцев с голландцами, для нее «неудобно» заключать с королем даже «случайную конвенцию», дабы не вызвать подозрений, что она действует под влиянием одной из воюющих держав. Судя по пересказу Гарриса, в своем послании королю Екатерина совершенно не затрагивала вопрос о Менорке. В то же время Потемкин в разговоре с послом заметил, что она «сильно желает получить Менорку, но не решается согласиться на средства, которые только одни могут ей дать это владение» 538 538 Там же. С. 761–762. .

По-видимому, высказанные предложения (требования?) к императрице взамен получения ею Менорки были несоразмерны с теми потерями, которые Россия могла в этом случае понести. Как бы то ни было, но план Стормонта так и не был реализован. Во всяком случае, упоминание о нем больше не встречалось на страницах его переписки с Гаррисом. Идея добиться союза с Россией через «территориальный подкуп» была забыта. Екатерина по-прежнему оставалась верна своему «детищу» – вооруженному нейтралитету.

К началу 1781 года Россия, по признанию И. де Мадариаги, занимала доминирующую позицию в европейской дипломатии 539 539 De Madariaga I. Op. cit. P. 263. . И действительно, ни одно событие в европейской политике в ту пору не обходилось без участия в той или иной форме Российской империи. В январе 1781 г. Гаррис извещал лорда Стормонта о том, что императрица «с величайшей готовностью» согласилась на вмешательство вместе с двором Прусским «в дела Англии и других воюющих держав». Екатерина II согласилась на все предложения Иосифа II, признала Вену местом самым удобным для открытия переговоров и назначила князя Голицына своим уполномоченным в переговорном процессе. Чтобы убедиться в достоверности изложенных сведений, Гаррис по заведенному им самим порядку, направился к «своему другу», как он называл князя Потемкина, домой, поскольку тот «вдруг так захворал», что вынужден был лечь в постель. Князь все подтвердил и прибавил, что «никогда не видел Ее Императорского Величества в таком воодушевленном и торжествующем настроении, как при настоящем случае». Он добавил, что императрица одобряет внимание, оказанное англичанами Венскому двору, и что с тех пор, как она видит в лице Австрии такого могущественного союзника, они (англичане) могут ожидать от нее «всякого доказательства дружбы» 540 540 Лорд Мальмсбюри (Гаррис) и Россия в царствование Екатерины II. Указ. соч. С. 741–742. .

Гаррис хорошо понимал, что посредничества князя Потемкина в делах, имевших отношение к внешней политике, было явно недостаточно и требовалось обращаться к графу Панину, цель которого, на взгляд дипломата, была прямо противоположной той, которую преследовал посол. В сложившейся ситуации Гаррис вышел на чиновника, от которого «мог надеяться получить некоторую выгоду», секретаря императрицы А.А. Безбородко. На взгляд дипломата, сановник был «личностью честной и незараженной предрассудками», и с ним императрица рассуждала об иностранных делах. Он «ежедневно возвышается в ее уважении» 541 541 Там же. С. 743. . Гаррис отмечал, что граф Алексей Орлов также имеет «самое высокое понятие» о Безбородко, его способностях и честности и считает его другом Англии. Князь Потемкин «весьма откровенно» сообщил послу об усилении влияния секретаря императрицы и советовал отнестись к нему повнимательнее. «Побуждения эти достаточно объяснят вам, – извещал посол лорда Стормонта, – почему в последнее время я часто обращался к этому лицу» 542 542 Там же. С. 752. .