Коллектив авторов - Все в прошлом [Теория и практика публичной истории]

После этого реконструкция Войны 1812 года в течение нескольких лет получала государственную поддержку. Снабжение реконструкторов элементами вооружения и обмундирования, питанием, лошадьми во время первых «Дней Бородина» проходило при участии ВС СССР. Таким образом, реконструкция наполеоновских войн (в отличие от других направлений) в России оказалась связана с властными и силовыми институтами.

С начала 1990-х праздник на Бородинском поле проводится ежегодно в первые выходные сентября. За несколько дней до мероприятия на поле, в стороне от основных памятников, размещается «исторический лагерь», в котором располагаются члены клубов — участников мероприятия. В лагере в целом соблюдается соответствие всех объектов историческим аналогам, туристы и другие посторонние лица в лагерь не допускаются. В целях соблюдения «историчности» и безопасности — в инсценировку сражения включаются атаки кавалерии и пиротехнические эффекты — зрители наблюдают за происходящим с некоторого отдаления; вовлечение аудитории в происходящее, как и в большинстве других аналогичных мероприятий, не предполагается. Связь между аудиторией и историческим спектаклем обеспечивает комментатор, по громкой связи объясняющий зрителям смысл маневров на поле. Инсценировка имеет двойственный характер: с одной стороны, она подчиняется написанному заранее сценарию, который перед началом мероприятия доводится до сведения руководителей клубов, а накануне праздника проводится репетиция; с другой — сценарий не предполагает детализации до уровня действий отдельных участников, что обеспечивает довольно высокую свободу импровизации, а иногда и связанных с ней конфликтов между участниками.

За тридцать лет своей истории мероприятие существенно изменилось. На ранних этапах это было событие, ориентированное в большей степени на «своих». В середине — конце 1990-х оно превращается в общую «сцену» исторической реконструкции: на «Бородино» приезжают в своих костюмах реконструкторы, занимающиеся самыми разными эпохами, хотя, разумеется, они в «сражении» не участвуют. На этом этапе фокусом мероприятия становится не историческое знание как таковое, а сама практика исторической реконструкции. С 2000-х годов «Бородино» проходит небезболезненный процесс институционализации, а в 2010-х при поддержке РВИО фестиваль становится все более ориентированным на зрителя: появляются специальные площадки и мероприятия, рассчитанные на взаимодействие с аудиторией, и патриотическая повестка вновь появляется на ментальной карте Бородина.

Начиная с середины 1990-х молодые российские клубы исторической реконструкции, особенно «средневекового» направления, столкнулись с общей проблемой дефицита помещений, необходимых для размещения мастерских, склада доспехов и оружия, а главное — проведения тренировок по фехтованию в холодное время года. Отсутствие внешнего финансирования не позволяло арендовать помещения даже по самым низким ставкам. Решением для многих клубов стала коллаборация с учреждениями среднего или дополнительного образования, особенно в периферийных районах крупных городов. Такие учреждения, заинтересованные в расширении своего предложения кружков и решении вопроса патриотического воспитания учащихся, предоставляли клубам помещения, доступ в спортзалы; руководитель клуба нередко получал ставку педагога дополнительного образования. В свою очередь, перед клубом ставилась задача по созданию кружка исторической реконструкции и проведению показательных мероприятий — как в рамках учебного процесса, так и вне его. В результате проведение обучающих демонстраций оружия, исторического костюма и отдельных практик (в основном, конечно, боевых) для детей и подростков стало привычной формой работы для реконструкторов.

В то же время в международной образовательной практике взаимодействие с реконструкторами укоренилось по крайней мере с 1970-х годов, когда экскурсии в музеи «живой истории» (см. раздел «Погружение в прошлое») стали обязательными для британских и австралийских школьников [841] Gapps S . Op. cit. . В основе такого подхода лежит предположение о том, что взаимодействие с физическими объектами создает «непосредственное» знание, которое позиционируется как более подлинное, чем получаемое путем чисто интеллектуального усилия [842] См. подробнее об этом: Handler R., Saxton W . Dyssimulation: Reflexivity, Narrative, and the Quest for Authenticity in “Living History” // Cultural Anthropology. 1998. № 3. P. 248. , или по крайней мере как дополняющее его. Кроме того, подобные образовательные мероприятия предлагаются как способ вырабатывания аффективной связи (эмпатии) с прошлым и людьми прошлого.