Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Избрание подавляющим большинством 2 декабря, затем новая конституция 14 января 1852 года, которая предоставляла Луи-Наполеону десятилетний мандат и расширенные полномочия, внешне не касались самой природы режима. В апреле 1852 года император в беседе с Кастельбажаком говорит ему о своем восхищении политической мудростью принца-президента и заключает: «Да хранит его Бог».

Но Луи-Наполеон не думает останавливаться на достигнутом и, воспользовавшись царящим вокруг (и в его стране, и в Европе) спокойствием, убивает одновременно двух зайцев: восстанавливает империю, за что высказалось большинство участвовавших в голосовании по данному вопросу 21 ноября французов, и 2 декабря 1852 года принимает императорский титул и имя Наполеона III. Вторая республика умерла, ей на смену пришла Вторая империя и, крайне парадоксальным образом, третий император, хотя ни одно из европейских государств так и не признало за герцогом Рейхштадтским титул Наполеона II. Надо сказать, подтверждая существование второго Наполеона, новый император заявлял права на свою принадлежность к династии Бонапартов. Этим решением он также отрицал договоры 1815 года. Все государства, их подписавшие, это осознали, но предпочли принять свершившийся факт и признать нового императора и провозглашенную им империю. Первой совершила этот акт королева Виктория, через два дня после переворота направившая поздравления «своему брату императору». За ней последуют правители Австрии (Франц-Иосиф) и Пруссии (Фридрих-Вильгельм IV).

Столкнувшись с подобной терпимостью в отношении Наполеона III, Николай I сначала выступил в роли гаранта монархического порядка и договоров. Как бы ни поступал принц Наполеон, у него никогда не будет того, на чем должен основываться его статус, – божественного происхождения его власти. Сразу же после 2 декабря Николай сравнивал его с жалким «прохвостом» Луи-Филиппом, таким же узурпатором.

Но он не мог долго оставаться на этой позиции, принимая во внимание поспешность, с какой европейские монархи протянули руку новому императору. Через месяц Николай I принимает решение последовать их примеру, в свойственной ему двусмысленной манере и сопровождая свою капитуляцию постоянным раздражением. Передавая императору свои верительные грамоты, как следовало делать при смене режима, Киселев представил ему текст, где не хватало традиционной формулы «мой брат», используемой при обращения одного государя к другому. На ее месте стояло «господин и добрый друг». Такую формулировку Николай использовал намеренно, вопреки советам Нессельроде, который призывал его к осторожности, опасаясь, что оскорбленный Наполеон откажется утвердить документы. Как избежать разрыва? Морни, мудрый советчик своего сводного брата, которого Киселев призвал на помощь, обещал укротить ярость императора. Но в этом не возникло необходимости. Наполеон III воспринял ситуацию с мудростью, которую за ним ранее признал несговорчивый Николай I, и даже отреагировал с юмором, отметив, что друзей можно выбирать, в то время как « братья достаются по воле божьей».

Киселев, сильно сконфуженный, не жалел комплиментов, уверяя императора в уважении, которое испытывает к нему его русский «друг», и объявил, дабы проиллюстрировать это уважение, что становится не только полномочным и чрезвычайным послом при императорском дворе, но к тому же его государь по этому случаю повысил его в чине до тайного советника. Такая же церемония прошла несколько дней спустя и в Петербурге. Маркиз де Кастельбажак, в свою очередь, представил верительные грамоты Николаю I, который по окончании церемонии дал ему длительную аудиенцию, уверяя в своих искренних добрых чувствах к Наполеону. Затем последовал обмен письмами между двумя императорами: Наполеон оправдывал в них восстановление империи, а Николай I заверял его в своем одобрении его поступка. Таким образом, все могло пойти и, казалось, шло к лучшему. Но в глубине души Николай I сохранил настороженность, решив не отказываться от протокольной дистанции, установленной с императором Наполеоном, который остался «дорогим другом». Узурпатором . Наполеон воздержался от видимой ответной реакции, но можно допустить, что не забыл унижения и это отразилось на искренности отношений между Россией и Францией. К тому же традиционные поводы для разногласий между двумя странами не исчезли. Если Польша была вынуждена замолчать, то восточный вопрос все еще стоял на повестке дня. Иногда он проявлялся подспудно, иногда резко и открыто. В 1853 году он принял трагическую форму и вылился в Крымскую войну.