Ирина Левинская - Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue

Теперь, после того, как книга Баумгартена написана, стало очевидно, что важная часть его жизни осталась в тени: Баумгартен не владеет русским языком (связанные с Россией документы и тексты, включая написанные Бикерманом, ему переводили ассистенты), также он не имел доступа к российским архивам, в которых хранятся документы, проливающие свет на некоторые события в жизни Бикермана до эмиграции. В этой небольшой книге я ставлю перед собой несколько целей. Во-первых, дополнить по архивным материалам то, что Баумгартену удалось узнать о российском периоде жизни Бикермана, который имел для него формообразующее значение: как отметил М. Хенгель, Бикерман «обязан основой своего необыкновенного обширного интеллектуального фундамента годам юности и ученичества в Санкт-Петербурге» 17.

Во-вторых, оспорить предложенное Баумгартеном понимание того, как русский опыт повлиял на творчество Бикермана. Баумгартен увидел русский след в книге Бикермана «Бог Маккавеев», которую считал самым спорным и неудачным из его сочинений. Баумгартен полагает, что эта книга была идеологически мотивирована и что предложенная Бикерманом неубедительная, как он считает, интерпретация преследования евреев при Антиохе IV опирается на аналогию с действиями маскилим в царствование Николая I. Он также считает, что Бикерман ассоциировал действия еврейских эллинизаторов маккавейского периода с поведением евреев-большевиков и что в результате в его книге рациональный исторический анализ оказался подмененным личными переживаниями и идеологическими соображениями. Я постараюсь в своей книге эту гипотезу оспорить.

И наконец, центральным выводом анализа Баумгартена является утверждение о том, что Бикерман стремился создать «пригодное для использования еврейское прошлое» (a “usable Jewish past”), сконструированное для того, чтобы служить утешением и путеводной нитью для евреев, живущих в современном мире. Бикерман, как полагает Баумгартен, обнаружил в прошлом евреев, которые заблуждались (“the Jews who got it wrong”) и поэтому являются негодным примером – крайних эллинизаторов, и тех, кто нашел правильный путь (“the Jews who got it right”) и на кого, соответственно, следует ориентироваться – Маккавеев, фарисеев, раввинов и евреев диаспоры. Уже самим заглавием своей книги «Элиас Бикерман как историк евреев» Баумгартен показывает, какая сторона научного творчества Бикермана является для него центральной 18.

В книге он идет еще дальше: «Бикерман был не только историком евреев, но и еврейским историком, иными словами, евреем, занимающимся еврейской историей как частью попыток осознать свое еврейство» 19. «Отношение Бикермана к своей собственной жизни служит важным дополнительным оправданием моего желания опровергнуть бикермановское самоопределение как позитивистского историка греко-римского мира и увидеть в нем историка евреев античного мира, решившего создать пригодное к использованию еврейское прошлое, что является темой этой книги, как я отметил в “Предисловии”. Пренебречь объяснениями своего героя является привилегией историков, начиная по крайней мере с Фукидида. В случае Бикермана обсуждение в этой главе показывает, что, когда речь идет о деталях его жизни, он оказывается наихудшим авторитетом; верить ему не следует, более того – нельзя. То, что он рассказывает, неправдоподобно, если не хуже. Соответственно, альтернативные объяснения фокуса и целей его научных занятий, более правдоподобные, чем предложенные им самим, представляются абсолютно необходимыми» 20.

В заключительной главе Баумгартен подводит итог своего исследования следующими словами: «В работе Бикермана прошлое и настоящее помогали придать друг другу форму, и опыт XX в. заставил Бикермана изменить анализ прошлого и сфокусировать свое внимание на совершенно новом наборе источников в ответ на события, которые он пережил. Для того понимания античных евреев, к которому пришел Бикерман со своей новой послеинтеграционистской перспективой, было важно, чтобы они хорошо могли исполнять греко-римский вариант Наташиного танца 21, но его совершенствование больше не было их единственной целью. Как евреи они имели целью большее. Именно в этом смысле я и представляю Бикермана не только историком евреев, но и еврейским историком. Целью его научной деятельности было, как я доказывал, достичь результата, который Бикерман сам никогда не мог ни сформулировать, ни признать: создать пригодное к использованию еврейское прошлое» 22.