Ирина Левинская - Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue

По словам Баумгартена, «Бикерман не хотел, чтобы его история была рассказана» 8 8 Baumgarten . Elias Bickerman. P. 11. . Он не только отказался стать третьим Бикерманом в книге «Два Бикермана», подготовленной его младшим братом и состоящей из двух автобиографий – брата и отца 9, но и распорядился уничтожить все свои личные документы и неопубликованные рукописи. Воля Бикермана была выполнена его коллегой и другом по Колумбийскому университету Мортоном Смитом, который написал в некрологе: «Он был великим ученым, который хотел, чтобы о нем помнили только как об ученом» 10. Однако кое-что из документов все же уцелело: например, не были уничтожены бумаги, оставшиеся в его рабочем кабинете в Еврейской теологической семинарии в Нью-Йорке. У корреспондентов Бикермана сохранились его письма 11. Хотя отец и брат не слишком много внимания уделяют Илье в своих мемуарах, они тем не менее дают представление и об атмосфере, царившей в семье, и о политических взглядах Бикермана, который был очень близок со своим отцом и во многом разделял его мировоззрение. Как отметил Баумгартен, «приписывать Элиасу Бикерману те взгляды, которых придерживались его отец и брат, вполне оправданно: Арнальдо Момильяно писал, что Бикерманы жили как настоящая семья, на протяжении долгого времени имевшая общие политические и религиозные убеждения» 12.

Когда исследователь решает писать биографию человека, который не хотел, чтобы его жизнь стала «достояньем доцента», и сделал все, чтобы этого не произошло («он хотел, чтобы история его жизни осталась тайной, и озаботился тем, чтобы это так и было» 13), он сталкивается с моральной проблемой. Насколько праведным окажется его шпионаж, если воспользоваться моим любимым определением ремесла историка? 14

Эта проблема стала особенно актуальна в последнее время, когда, с одной стороны, происходит замеченный многими исследователями всплеск интереса к биографическому и мемуарному жанрам, а с другой, все чаще появляются сочинения, авторы которых не утруждают себя серьезными исследованиями, тщательной работой с источниками и этическими соображениями 15.

Баумгартена также беспокоил вопрос о том, как можно оправдать вторжение в чужую жизнь против воли автора. Ответил он на него следующим образом: «Как ученый, Бикерман был продуктом выдающегося европейского академического мира перед Второй мировой войной, мира удивительно богатого. Он учился у наиболее выдающихся специалистов в Санкт-Петербурге и в Берлине и преподавал вместе с ними. Он жил в Париже с 1933 до 1941 г., когда Париж был последним убежищем европейской цивилизации перед лицом наступления фашизма и нацизма. Это прошлое было разрушено сперва коммунистами, а затем и уже бесповоротно нацистами. Эти времена могут исчезнуть из живой памяти. Все современники Бикермана мертвы, многие из его учеников и младших коллег также ушли в мир иной… История Бикермана выцветает, и ее нужно рассказывать сейчас, пока не стало слишком поздно, для того, чтобы сохранить эпоху, в которой он жил, во всей ее славе» 16.