Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Документы отразили попытки простых верующих (председатели и члены общин) отстоять свое право исповедовать религию. Таких людей было немного, открыто защищали свои убеждения лишь около 15 % представителей рассматриваемой категории. В своих заявлениях они упрекали местные власти в незнании советских законов (в том, что те нарушают конституционное право на свободное вероисповедание). Один из членов баптистской общины писал: «Ни в одном из советских законов не сказано, что за то, что человек в свободное от работы время помогает своей общине, его должны лишать избирательных прав» [326] ГАНО. Ф. Р-1347. Oп. 1 а. Д. 756. Л. 3. . Некоторые «лишенцы», хотя и подчеркивали в своих заявлениях незаконность лишения их избирательных прав, отмечали, что попали в общины по безграмотности, «темноте», непониманию [327] Там же. Д. 372. Л. 7; Д. 854. Л. 12. . Членов и председателей религиозных общин, упорствовавших в отстаивании своих взглядов, в избирательных правах не восстановили. В целом удовлетворено было более половины апелляций, поступивших от лишенных избирательных прав по религиозным мотивам.

Священнослужители, жившие в сельской местности, требовали не столько восстановления в правах, сколько снятия с них непосильного налогового бремени. Сельские священники, в отличие от городских представителей категории, в своих апелляциях не допускали даже намека на раскаяние в своей деятельности. Они лишь старались избежать разорения своей семьи. Например, сельский священник А.П. Дзубенко на восьми страницах своего заявления подробно перечислял собственные доходы (прежние и настоящие), возмущался недостоверностью сведений, которыми оперировала избирательная комиссия, и сообщал, что если даже продаст свой дом и все свое скромное хозяйство, то 1260 руб. налога все равно уплатить не сможет [328] Там же. Ф. Р-440. Oп. 1. Д. 723. Л. 6–14. .

К восстановлению в правах «служителей религиозного культа» в сельской местности избирательные комиссии подходили очень сурово. Положительное решение было принято в отношении лишь одного представителя группы. Им оказался бывший баптист, доказавший, что никогда не являлся председателем общины и вообще давно порвал с ней все связи [329] Там же. Ф. Р-489. Oп. 1. Д. 367. Л. 7. .

Члены семей «лишенцев» по аргументации, которая выдвигалась в пользу своего восстановления в избирательных правах, отличались от всех остальных категорий. Им важно было доказать свою независимость от глав семей. Поэтому данный мотив доминировал в заявлениях категории членов семей (94 %). Представители этой группы наиболее часто указывали, что их занятия отличаются от занятий глав семей (40 %), они имеют трудовой стаж (71 %), являются членами профсоюзов (45 %), активно участвуют в общественной жизни (17 %), желают «вместе со всеми строить социализм» или «не быть изгоями в советском обществе» (24 %).

Доводы, которые приводили в свою пользу дети сельских и городских «лишенцев», различались незначительно: они независимы от родителей, имеют трудовой стаж и были в тылоополчении. Немногие из них решались доказывать несправедливость лишения их родителей прав. Сын мельника Г.Ф. Захаров (Мошковский р-н), служивший в Красной армии (не в тылоополчении) и лишенный избирательных прав вместе с семьей, писал в ходатайстве: «Разве можно мстить беспомощному, болезненному, жалкому старику только за то, что он когда-то владел мельницей?» [330] ГАНО. Ф. Р-400. Oп. 1. Д. 181. Л. 16. .

К сожалению, более половины детей сельских «лишенцев» в своих апелляциях отрекались от своих родителей, называли их «эксплуататорами», просили снять с себя «грязное пятно». Бывали случаи, когда дети «лишенцев» прекращали любое общение с семьей и лишь от избирательной комиссии узнавали о смерти своих родителей [331] Там же. Д. 431. Л. 5. . Трудно сказать, насколько искренними были их отречения, но в целом судьбы этих людей служат подтверждением того, что власти удалось разъединить поколения.

Тактику детей городских «лишенцев» при ходатайстве о восстановлении в избирательных правах можно признать удачной. Люди, как правило, не пытались доказать незаконность дискриминационных мер в отношении своих родителей, а подчеркивали свою непричастность к их занятиям, материальную независимость и свой трудовой статус. Благодаря такой тактике большинство детей «лишенцев» (96,5 %) смогло восстановиться в избирательных правах.

В сельской местности остались невосстановленными 30 % детей «лишенцев». Власти не имели серьезных оснований для принятия отрицательного решения, но находили для этого разные отговорки – «контрреволюционно настроен», «опасный элемент» (враждебный), «неисправимый кулак» и т. п. По положению, если сыновей «лишенцев» не лишали избирательных прав, то их призывали в тылоополчение, а если восстанавливали, то в РККА. Желая пополнить ряды тылоополченцев, избирательные комиссии при наличии всех необходимых условий для восстановления (независимость от родителей, наличие трудового стажа, членство в профсоюзах) отказывали сыновьям «лишенцев» в восстановлении в правах.