Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Вместе с тем инструкция предусматривала дифференцированный подход к совершавшим побеги. Среди последних выделялись две категории лиц, к которым не применялись меры уголовного воздействия. Первую из них составляли те, кто подлежал возврату в места поселения: «а) совершенно нетрудоспособные (старики, старухи, инвалиды); б) женщины с малолетними детьми в возрасте до 12 лет; в) лица, не достигшие 18-летнего возраста» «после надлежащего устройства в хозяйственном отношении их глав, оставшихся в местах расселения». Ко второй категории относились лица, не подлежавшие возвращению к месту высылки. В их число входили: «а) дети до 14-летнего возраста при несогласии их следовать с родителями (при групповом бегстве); б) жены кулаков, выходившие замуж из батрацко-бедняцких семей в силу их экономической зависимости от кулаков и прожившие с ними не больше 2 лет при наличии категорического заявления о нежелании жить с мужьями-кулаками» [1109]. Таким образом, изъятия из действовавшей инструкции касались либо социальных иждивенцев, содержание которых в местах лишения свободы представлялось весьма обременительным, либо групп «социально-близких», которые по политическим соображениям подлежали «отрыву» от «кулацкого» влияния.

Позже был разработан порядок привлечения спецпереселенцев к уголовной ответственности, предусматривавший два варианта рассмотрения дел – в судебном порядке через решения народных судов по месту проживания спецпереселенцев и во внесудебном порядке «тройками» ПП ОГПУ (УНКВД). 31 марта 1932 г. ОГПУ издало циркуляр, предписывавший разграничивать общеуголовные и «контрреволюционные» преступления и «впредь все дела о бытовых преступлениях спецпереселенцев, не носящие к[онтр]-р[еволюционного] характера и не связанные с противодействием органам управления, направлять в Нарсуды, кроме тех случаев, когда дела подлежат рассмотрению в административном порядке, согласно положения о спецпоселках» [1110]. Вслед за этим 28 апреля 1932 г. ОГПУ был издан приказ «О порядке рассмотрения дел на кулаков, бежавших из спецпоселков». В нем отмечалось как большой недостаток в работе спецорганов то, что производство следственных дел на бежавших «кулаков» «тянется очень долго… задержанные кулаки содержатся под стражей до года». Предлагалось сократить срок оформления дел «тройками» ПП ОГПУ до одного-двух месяцев. Впредь дела задержанных спецорганами «кулаков» рассматривались на разных уровнях, в зависимости от тяжести содеянного. «Спецпереселенцы, бежавшие первый раз и пойманные на территории того же ПП, где находятся спецпоселки, в которых они проживали до бегства, арестовываются административным порядком на 30 суток», «дела за квалифицированные побеги (повторные, вооруженные, сопровождавшиеся грабежом и др.)» находились в компетенции «троек» [1111].

В первые годы существования спецпоселений, когда в ходе проведения карательных операций широко была распространена практика разъединения семей (главы семей осуждались в порядке «1-й категории» и попадали в тюрьмы и лагеря, а члены семей отправлялись на поселение), действовала относительно «либеральная» процедура: «…заключенные, имеющие семьи в спецпоселках, при досрочном освобождении из лагерей за ударную работу в таковых… не подлежат направлению в спецпоселки, а семьи их подлежат освобождению из спецпоселков» [1112]. С изданием постановления ЦИК СССР от 25 января 1935 г. о запрещении восстановленным в правах спецпереселенцам выезжать из мест поселения данное положение было пересмотрено в сторону ужесточения: теперь заключенные, освобождавшиеся из лагерей и имеющие семьи в спецпоселках, направлялись на соединение с семьями, и таким образом становились спецпереселенцами с сопутствовавшими правовыми ограничениями [1113].

Карательные органы особо заботились о том, чтобы, отбыв срок наказания, спецпереселенцы не имели реальной возможности выйти из положения «неправовых» граждан. Иногда такая возможность у людей появлялась в силу ведомственных процедурных неувязок. Так, 5 июня 1935 г. председатель Верховного суда СССР направил судебным органам письмо следующего содержания: «По сообщению ГУЛАГа НКВД СССР в судебной практике имеют место случаи, когда трудпоселенцы, осужденные к лишению свободы за преступления, совершенные ими в трудпоселках, по отбытии срока наказания освобождаются и живут на свободе, а семьи их остаются в трудпоселках.

Такое явление происходит от того, что в приговорах судебных органов не указано, что осужденные по отбытии определенного им срока лишения свободы должны быть направлены обратно в трудпоселки.