Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

К началу 1939 г. «уточнений правового положения» трудпоселенцев накопилось так много, что связанные с ними вопросы стали привлекать к себе внимание многих организаций – от хозяйственных органов, использовавших труд «раскулаченных», до законодательных инстанций, в которые поступали многочисленные заявления и жалобы от трудпоселенцев. Руководство НКВД все чаще оказывалось в ситуации, когда т. н. подзаконные акты – циркуляры и указания, направленные на развитие и уточнение правительственных постановлений, – становились объектом рассмотрения правовых органов, в частности союзной прокуратуры, на предмет их соответствия актам правительства. Так, после выхода в свет секретного постановления СНК СССР от 22 октября 1938 г. о порядке выдачи паспортов детям спецпереселенцев и ссыльных, достигшим 16 лет, руководство НКВД получило массу запросов с мест с просьбой разъяснить, распространяется указанное постановление только на тех детей репрессированных, которым исполняется 16 лет на момент выхода постановления, или же оно касается всех, прибывших в ссылку до 16-летия. В секретном циркулярном письме от 27 января 1939 г. НКВД своим периферийным органам разъясняло, что паспорта «выдаются только детям спецпереселенцев и ссыльных, которым сейчас исполнилось 16 лет, если они лично ничем не опорочены и если они из спецпоселков и мест ссылки выезжают на учебу или на работу» [1101].

Данное разъяснение, вызвав мощный поток жалоб и заявлений в директивные органы, оказалось предметом рассмотрения Прокуратуры СССР. Ее руководитель М.И. Панкратьев обратился с письмом к председателю СНК СССР В.М. Молотову, в котором отмечал: «Разъяснение НКВД неправильно, поскольку оно ограничивает в праве выезда на учебу или работу детей спецпереселенцев и ссыльных, достигших 16-летнего возраста до издания вышеуказанного постановления СНК СССР». Просьбу союзного прокурора об отмене циркуляра НКВД как противоречащего правительственному постановлению поддержал Вышинский, ставший заместителем председателя СНК. На его служебной записке Молотов написал резолюцию: «За отмену незаконного распоряжения т. Чернышева [зам. наркома внутренних дел СССР. – С. К .]» [1102].

В данном случае органы прокуратуры, исходя из необходимости соблюдения буквы закона, пытались ограничить толкование законодательного акта карательными органами в соответствии со своими ведомственными интересами.

Известны и другие примеры, когда прокуратура предлагала толковать правительственные акты в пользу трудпоселенческой молодежи, что в целом лежало в русле государственной политики. Так, согласно постановлению от 22 октября 1938 г., в паспортах детей трудпоселенцев, выезжавших на учебу или работу, ставилась отметка об ограничении права проживания в режимных городах. Прокурор СССР Панкратьев в служебном письме Молотову акцентировал внимание на противоречии, почти сводившем на нет само постановление. «Создается такое положение, – отмечал он, – при котором большинство детей трудпоселенцев фактически лишено возможности продолжить учебу, поскольку высшие, технические и другие специальные учебные заведения, за редким исключением, находятся в городах, отнесенных к режимным пунктам». По мнению прокурора СССР, было бы правильным сузить круг режимных городов, включив туда Москву, Ленинград и города, расположенные в т. н. погранполосе. В начале 1940 г. Панкратьев на свой запрос получил отрицательный ответ, облеченный в бюрократическую формулировку: «…СНК СССР снял с обсуждения внесенный Вами вопрос» [1103].

Подобные разночтения и межведомственные столкновения подталкивали карательные органы к унификации и упрощению нормативных актов о трудссылке. В апреле 1939 г. Л.П. Берия, недавно назначенный на пост наркома внутренних дел, обратился в директивные инстанции (СНК и ЦК) с предложениями по «уточнению правового положения трудпоселенцев», которые были оформлены в виде проекта совместного партийно-правительственного постановления. В своей основе проект был ориентирован на самое радикальное за 1930-е гг. реформирование всей системы трудовых поселений. Он предполагал упразднение комендатур и передачу их функций районным отделам милиции. Соответственно предусматривалась и ликвидация отделов трудпоселений в составе ГУЛАГа и трудссылки как элемента карательного механизма [1104].

Появление столь необычного в обстановке эпохи «Большого террора» проекта либерализации важной части репрессивной системы можно объяснить, если принять во внимание сочетание ряда обстоятельств. Одно из них связано с назначением в качестве главы карательной системы Берии, честолюбивого политика, игравшего на контрасте со своими предшественниками. Другое обстоятельство вытекало из насущной потребности в реформировании системы спец(труд)поселений, которая не только устарела, но и превратилась в обузу для НКВД, обремененного к концу 1930-х гг. многочисленными лагерями и колониями. Важные шаги в данном направлении были предприняты в 1938 г.: правительственным постановлением от 9 сентября неуставные сельскохозяйственные и промысловые артели трудпоселенцев переводились на положение уставных (т. е. обычных); тогда же происходила поэтапная передача социально-бытовой и культурной инфраструктуры трудпоселков в местах дислокации комендатур с баланса НКВД в ведение местных исполкомов Советов и т. д. Однако меры по «расконсервированию» системы трудпоселений не были направлены на амнистирование репрессированного крестьянства, составлявшего до 90 % контингента трудпоселенцев. Смысл изменений заключался в том, чтобы формально вывести трудпоселки за рамки карательной системы, но при этом сохранить сложившееся положение вещей. Для этого было важно «уточнить правовое положение» трудпоселенцев таким образом, чтобы не рухнула созданная с большими усилиями сеть трудовых поселений.