Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

«Троцкисты», начавшие пополнять ссылку в конце 1927 г., только углубили существовавший раскол. Социалисты воспринимали их как «опальных вельмож», которые вели себя соответственно. Поэтому никаких точек соприкосновения между ними не было и быть не могло [941]. Коммунистические оппозиционеры, стремясь подчеркнуть свое исключительное положение и не признавая за политических никого, кроме себя, держались обособленно от остальной массы репрессированных. Ссыльные социалисты не возражали против контактов с ними, однако ссыльные большевики предпочитали поддерживать отношения с парткомами и органами ОГПУ.

Среди большевиков-оппозиционеров было распространено убеждение, что по отношению к ним партия допустила досадную ошибку и скоро, осознав это, она вновь примет в свои ряды «преданных борцов за дело революции». В письмах в центральные партийные органы «троцкисты» выражали уверенность в том, что «при Ленине ссылка вообще не практиковалась». В одном из коллективных обращений ссыльных сторонников Л.Д. Троцкого в ЦК ВКП(б) говорилось о положительной роли репрессий, но только в том случае, если иx направлять против «буржуазии, ее международной агентуры, эсеров и меньшевиков». Ссыльный В. Лангер в письме в редакцию «Правды» клеймил обращение деятелей МОПР Криспина и Де Брукера к М.И. Калинину, в котором требовалось прекратить политические преследования в СССР как «негодную попытку нажить капитал на внутриполитических разногласиях». От себя он заявлял, что «ОГПУ – орган пролетарской диктатуры» [942].

Показательна реакция на раскрытие «контрреволюционного заговора» в Донбассе в 1928 г. сосланного в Барнаул оппозиционера Л.Л. Сиярто. По его мнению, «орган борьбы с контрреволюцией – ГПУ – не выполнял своих прямых обязанностей, а искал контрреволюцию в рядах лучшей части компартии. В результате усиленных арестов и ссылок коммунистов ГПУ проморгало и проморгает не один такой заговор. В борьбе все средства хороши, такие заговоры только раскрывают глаза рабочим» [943]. Со временем отдельные видные коммунистические оппозиционеры стали высказывать негативное отношение к политике репрессий в целом. Но их взгляды обосновывались исключительно политическими соображениями. Так, в июле 1929 г. И.Н. Смирнов разослал ссыльным оппозиционерам проект заявления в ЦКК, в котором говорилось, что «система репрессий в отношении оппозиции до крайности обострила внутрипартийную борьбу и затруднила изживание разногласий». «В интересах скорейшего укрепления партии» Смирнов считал нужным «сказать руководству, что отмена 58 статьи УК, ссылок и изоляторов является крайне неотложным и крайне важным актом, облегчающим задачу объединения». Е.М. Ярославский назвал текст заявления неудовлетворительным. После переработки проект полностью утратил свой первоначальный смысл [944].

Одна из линий поведения, которой придерживалась часть ссыльных членов политических партий, выражалась в «политическом активизме» – стремлении продолжать в условиях ссылки свою прежнюю политическую деятельность. Политически активные ссыльные старались наладить связи с окружавшими их прочими политссыльными, а также с единомышленниками внутри ссылки и за ее пределами.

В начале 1921 г. в г. Канск Енисейской губернии была сослана большая группа эсеров-максималистов, которые сразу же громко заявили о себе, развив бурную деятельность в масштабах губернии. В сводках губЧК сообщалось об их связях с Иркутском, Новониколаевском и Томском [945]. По утверждению органов ВЧК, ссыльные открыто выступали на собраниях и конференциях, проводили тайные совещания, распространяли листовки и воззвания. В декабре 1921 г. они приняли активное участие в районном съезде учителей и выборах членов волостного правления. Власти в лице Енисейского губкома РКП(б) и губЧК, опасаясь нежелательного влияния ссыльных на местных жителей, арестовали 27 максималистов и выслали некоторых из них за пределы губернии [946]. Они извлекли опыт из этого случая, стараясь в дальнейшем не допускать скопления ссыльных единомышленников в одном населенном пункте.

В первой половине 1920-х гг. в Нарымском крае органы надзора отмечали стремление местных политссыльных наладить контакты со своими единомышленниками как в стране, так и за границей. «Политики» имели письменную связь со всеми концами России и старались отправлять корреспонденцию через доверенных лиц. Однако эта деятельность, как правило, ограничивалась получением новостей и их обсуждением в замкнутом кругу. Сосланные в 1924 г. в разные места страны фигуранты процесса эсеров 1922 г. обменялись короткими посланиями. Эти контакты очень быстро прекратились. В конце 1924 г. контингент ссыльных в Колпашеве оценивался властями как «малоактивный» [947].