Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

В июне Мнухин переехал на жительство в Колпашево, где поселился на квартире вместе с другим членом группы – Я.И. Брайловским. Там они приступили к разработке шифра и приемов тайнописи для секретной переписки. Разработанный вариант шифра был одобрен на совещании «Нарымбюро» в Чигаре. Член группы К. Белкин, получивший разрешение на выезд в Палестину, должен был передать его по адресам явок в Москве, Гомеле и Одессе, а также поместить информацию о положении нарымской ссылки в палестинской прессе. Осенью 1925 г. членами группы был написан текст декларации о режиме ссылки для его публикации за границей. Он обсуждался другими фракциями ссылки и был признан слишком резким. Фракции меньшевиков и эсеров предложили компромиссный вариант декларации. Согласие так и не было достигнуто.

Для налаживания связей ссыльные сионисты пытались использовать приезд к некоторым из них жен – Ф.Л. Михайловской и X.X. Беленькой-Финкельберг. В октябре член «Нарымбюро» Брайловский получил разрешение выехать на лечение в Томск. Ему было дано поручение через раввина Певзнера связаться с предполагаемой томской организацией сионистов, чтобы наладить оказание материальной помощи ссыльным. В дальнейшем планировалось установить связи с другими сионистскими организациями в сибирских городах, в первую очередь в Новониколаевске. Однако Певзнер отверг предложение «Нарымбюро». Но ссыльные сионисты продолжали искать контакты с единомышленниками по всей стране.

Члены «Нарымбюро» выступили инициаторами организации касс взаимопомощи. Предполагалось создание двух касс: северной в Парабельском и южной в Колпашевском районах. По этому вопросу велись консультации с представителями других организаций нарымской ссылки – лидерами эсеров (Донской и Чернов), меньшевиков (Тохадзе и Габелов), анархистов (Немерицкий, Володарский и Рубинчик-Мееров). Сами сионисты-социалисты не имели единого мнения по поводу создания общих касс. Одни из них выступали за единую кассу для всех политссыльных, другие – за фракционную кассу. В октябре 1925 г. вопрос был решен: одна касса взаимопомощи, которой руководил Тохадзе, была создана в Колпашевском, другая, возглавляемая меньшевиками Блохом, Спиваком и Ветровым, – в Каргасокском районе. В состав правления касс вошли по одному представителю от анархистов, эсеров и сионистов. «Нарымбюро» прорабатывало также вопрос об организации побегов из ссылки. Инициатива коллективной акции в защиту прав политссыльных так и не получила широкой поддержки за пределами группы. Нарымская фракция сионистов уделяла большое внимание внутренней пропагандистской работе. В Центре запрашивались программы, тезисы и пр. материалы. Представители разных фракций делали доклады на собраниях политссыльных.

Как выяснилось, органы ОГПУ были в курсе деятельности нарымских ссыльных сионистов и их переписки. В ночь с 15 на 16 декабря 1925 г. было арестовано девять членов группы. Им было предъявлено обвинение в создании «антисоветской» организации. Арестованные виновными себя не признали и заявили, что являются беспартийными, хотя и имеют сионистско-социалистические убеждения. Постановлением Особого совещания одни из них получили новые сроки ссылки, другие были заключены в тюрьму [952].

В последующие годы, как с удовлетворением отмечали органы надзора, нарымская политическая ссылка демонстрировала неспособность к консолидации на почве отстаивания своих интересов. Организационная и партийная работа в основном ограничивалась пределами фракций. Например, в среде ссыльных меньшевиков выносились на обсуждение такие животрепещущие темы, как «Оппозиционный момент внутри партии ВКП(б)», «Рабочее движение от Морозовской стачки до наших дней», «Экономика Советской России» и пр. По сведениям информаторов ОГПУ, ссыльные социал-демократы сходились во мнении, что большевики неизбежно пригласят их для совместной работы [953].

Аналогичным образом складывалась ситуация в других местах ссылки. В конце 1924 г. прибыла в ссылку в Красноярск Н.Н. Центилович-Рапопорт, которая характеризовалась органами ОГПУ как видная социал-демократка, обладавшая богатыми навыками подпольной работы и имевшая широкие связи со многими местными ссыльными. В группе политссыльных Красноярска она заняла доминирующее положение. С ее прибытием активизировался поиск контактов со ссыльными «политиками» в Енисейске, Туруханске, Минусинске, Новониколаевске и других сибирских городах, а также с единомышленниками в Ленинграде, Нижнем Новгороде, Вятке, Андижане, Тобольске, Чите с целью обмена информацией и оказания материальной помощи. Согласно донесениям «чекистов», ссыльные пользовались поддержкой некоторых представителей местной учащейся молодежи, которые участвовали в работе кружка, организованного ссыльными эсерами. Органы ОГПУ пришли к выводу об опасности дальнейшего пребывания Центилович-Рапопорт в Красноярске. Она была арестована и выслана в Енисейский уезд. Ее переброска вызвала «глухое недовольство» политссыльных, которые присутствовали на проводах арестованной. Через три дня на улицах Красноярска появились листовки с подписью «группа социалистов», в которых критиковалась политика властей в области продажи водки. Органы ОГПУ воспользовались этим поводом для ареста в октябре 1925 г. шести «членов группы». При обыске на квартирах арестованных «антисоветской» литературы обнаружить не удалось, хотя, по агентурным данным, там хранились издания Красноярского комитета ПСР «Дело» и экземпляры программы ПСР. Арестованные виновными себя не признали, однако в мае 1926 г. Особое совещание приговорило их по ст. 62 и 72 УК к новым срокам ссылки [954].