Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Нетрудно заметить, что в этой части проекта фактически предусматривалась надстройка над фундаментом имевшегося ранее курса языка индустани, с дополнением его китайским отделением и обязательной годичной языковой стажировкой. Этот момент не остался без внимания Азиатской части Главного штаба, где считали, что в Ташкенте проектируют вновь создать «нечто вроде бывшего курса восточных языков с преобладающим теоретическим обучением» [1267].

Проект предусматривал введение на курсе штатных должностей: начальника курса (полковник – генерал-майор), трех преподавателей персидского, тюркского и китайского языков (полковник), 25 обучающихся офицеров (на персидско-тюркском отделении – 20 чел., на китайском – 5 чел.), двух писарей и двух рядовых (сторожа и посыльного). Для штатных сотрудников курсов предусматривалось денежное содержание. По действовавшему Положению 1911 г. заведующий окружной подготовительной школой и преподаватели получали вознаграждение только за чтение лекций. Должность преподавателей определялась чином полковника с целью «удержать возможно дольше на курсе этих лиц, так как успех в изучении языков будет прогрессировать с увеличением опыта их». Делопроизводство на курсе и заведование учебной частью предполагалось передать одному из преподавателей за дополнительное вознаграждение. Штатные обязанности всех сотрудников курса регламентировались в соответствующих пунктах проекта (раздел VI, «О чинах курса»).

Управление курсом соответствовало порядку, предусмотренному Положением 1911 г. Новым моментом было учреждение на курсе учебного комитета для обсуждения вопросов научной и учебной деятельности. Эта идея была заимствована из Положения об интендантском курсе (1906 г.). Учебный комитет состоял из начальника курсов (председатель), всех преподавателей и старшего адъютанта разведывательного отделения штаба округа (п. 50). К участию в работе комитета могли привлекаться и посторонние лица, но без предоставления права голоса (п. 51). Введение в состав членов учебного комитета начальника разведывательного отделения объяснялось в проекте следующим образом: «Курс, комплектуя преимущественно офицеров для разведки, находится в весьма тесных отношениях к разведывательному отделению окружного штаба. Та или иная постановка учебного дела в школе прежде всего и непосредственно отражается на названном отделении. Поэтому весьма желательно непосредственное участие в делах курса ответственного начальника отделения» [1268].

Вопросы приема на курс и программы вступительных экзаменов, порядка прохождения учебного курса, переводных экзаменов, отчисления с курса и пр. регулировались на основе действовавшего Положения 1911 г. На курс в качестве сверхштатных слушателей без предварительного испытания могли поступать офицеры Генерального штаба, состоявшие в войсках и управлениях округа (п. 17). Эта возможность впервые была оговорена в Положении о курсе языка индустани и, в силу положительного опыта применения, была повторена в новом проекте курсов.

На курсе в качестве главных предметов предполагались следующие языки: основные – персидский, сартовский, китайский; второстепенные – афганский, индустани, туркменский, киргизский и основы арабского языка. Кроме восточных языков программа включала в себя: курсы китаеведения, мусульманского права, военной географии, истории Востока и разведки (п. 24). В зависимости от изучаемых двух восточных языков курс делился на языковые группы: персидско-афганскую (4 офицера-слушателя), персидско-индустанскую (4 офицера-слушателя), персидско-сартовскую (4 офицера-слушателя), сартовско-киргизскую (4 офицера-слушателя), сартовско-туркменскую (4 офицера-слушателя), китайско-сартовскую (3 офицера-слушателя), китайско-английскую (2 офицера-слушателя). Основы арабского языка и английский язык изучались слушателями первых пяти групп, китаеведение – слушателями двух последних групп. Курсы мусульманского права, военной географии, истории Востока и военной разведки были обязательны для всех слушателей (п. 24).

Как видно из проекта курса, набор изучаемых языков был достаточно широк; кроме того, сделан значительный уклон в сторону изучения языков коренных народов Туркестанского края, что, очевидно, было связано с задачами по подготовке кадров для военно-народного управления, а также в связи с необходимостью противодействия усиливавшимся панисламистским и пантюркистским настроениям среди мусульманских народов Средней Азии.