Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Особое значение Черепахин уделял необходимости присутствия «строевого языковеда» непосредственно на линии боевого соприкосновения с противником. Только в этом случае, по его мнению, появлялась возможность оперативно использовать разведывательные данные, «добытые от первоисточника на месте, а главное, при условии, что они могут быть использованы нами тотчас без проволочки, без необходимости направлять источники в штабы дивизий и корпусов». Черепахин решительно выступал против сложившейся в войну с Японией порочной практики войсковой разведки – «поймать в гаоляне, а допросить в ресторане», т. е. захватить пленного на передовой, а вести его опрос в высоких штабах, расположенных порой за сотни километров от линии фронта.

Важность «строевых языковедов» в организации разведывательной работы в боевых условиях Черепахин объяснял еще и тем обстоятельством, что научно-технический прогресс в военной сфере значительно повлиял на традиционные приемы и способы разведки в русской армии, которые до того полагались преимущественно только на ухо и глаз разведчика. Дальнобойная артиллерия и автоматическое оружие, как показал опыт русско-японской войны, увеличили эффективную дальность огня и сильно снизили возможности визуальной разведки. Война выявила общую тенденцию к скрытности подготовки и ведения военных действий. В этих условиях Черепахин предложил усилить разведку за счет нового средства – знания языка противника. «Все увеличивающаяся дальность ружейного огня, – отмечал он, – оттесняет “глаз” разведчика на приличное для противника расстояние <���…>. Отважные попытки отдельных лиц, смелые рейды и отдельные случаи не могут приниматься в расчет, прежде всего, как величины непостоянные и изменчивые. Так как мы не можем, к сожалению, снабдить нашего разведчика шапкой-невидимкой, то нам не остается ничего иного, как вооружить его еще одним, третьим, новым, современным элементом разведывательных средств, именно, языком противника (курсив мой. – М. Б .) и местного населения. “Язык, Глаз и Ухо” разведчика – вот тот мощный триумвират разведывательных средств, которому не страшны ни дальность, ни скрытность, ни бдительность противника» [1090].

Обобщая вопрос о двух категориях языковых специалистов, Черепахин предложил свое определение каждому из них, исходя из специфики полученного образования и служебной деятельности: « Строевой офицер-востоковед (курсив Черепахина. – М. Б. ) – это офицер строевой части, который, начиная (подчеркнуто Черепахиным. – М. Б .) на службе изучение языка, народа и страны, попутно прилагает приобретенные им знания и сведения к строевому делу в рядах своей части. Нестроевой офицер-языковед (курсив Черепахина. – М. Б .) – это офицер с академическим образованием, разносторонне подготовленный и знающий не один, а несколько восточных языков, стран и народов; точнее, это бывший строевой офицер-языковед, который успешно прослушал затем курс той или иной Восточной академии» [1091].

Для подготовки военно-востоковедных кадров Черепахин предлагал воспользоваться двухуровневой системой. Основу ее составляло самостоятельное изучение офицерами восточных языков в строю. По прошествии трех лет офицеры сдавали экзамены на знание восточного языка и затем поступали в специализированные Восточные академии. Черепахин предлагал иметь две такие академии: одну – для дальневосточных языков, другую – для ближневосточных.

Рассматривая недостатки нового проекта изучения офицерами восточных языков, Черепахин указывал на ошибочность отказа от подготовки офицеров с высшим востоковедным образованием. «Мера решительная, – замечал Черепахин, – нам не нужны, мол, востоковеды с высшим образованием; а не нужны они, по-видимому, лишь потому, что до сих пор не могли или, вернее, не хотели подыскать для них подходящую работу, службу и деятельность. А как же решено поступить в будущем с тем десятком “нестроевых” политических, военных и научных функций <���…>? Быть может, они тоже имеют быть признаны излишними по существу, или, быть может, для этих ролей востоковеды отнюдь не нужны?» [1092]

Черепахин также высказал сомнение в пользе продолжительных зарубежных командировок: «Взамен научной и подконтрольной подготовки специалистов своего дела [военное ведомство] предлагает довольно либеральный, любительский и почти бесконтрольный способ простого командирования офицера почти на два года за счет казны (подчеркнуто Черепахиным. – М. Б .) за границу и, конечно, не иначе, как в заманчивые уголки Японии или в европейски-оживленные центры Китая» [1093].