Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Казанович предлагал для подготовки офицеров-переводчиков создать при штабе округа особую школу с 8-месячным периодом обучения (с сентября по апрель). В школу принимались офицеры в чине до поручика включительно с отличной аттестацией от своих начальников. Для поступления в школу сдавался вступительный экзамен по географии и навыкам глазомерной съемки. Ежегодно в школу принималось по восемь офицеров, которые поровну распределялись по четырем языковым группам: английский язык и индустани; персидский язык и афганский (пушту); персидский и азербайджанский; персидский и узбекский.

По каждому из изучаемых языков предлагалось иметь по два часа занятий в день (один час – теория, второй – практика). Кроме восточных языков слушателям преподавались основы ислама, история и статистика Туркестана и сопредельных стран, курс разведки. На эти предметы отводилось по одному уроку в неделю.

По окончании школы офицеры, успешно закончившие курс, в соответствии с изучаемыми языками, командировались в Индию, Хорасан, Синьцзян и в различные местности Туркестана. Продолжительность заграничной командировки составляла полтора года, внутриокружной командировки – один год. В период заграничной стажировки знания слушателей проверялись военными агентами через полгода и год стажировки. Офицеры, успешно окончившие школу и языковые стажировки, получали право на ношение нагрудного знака и прибавку к содержанию в размере 300 руб. в год. Последняя сохранялась за офицером-переводчиком на все время службы в округе при условии сдачи проверочных экзаменов через каждые два года.

Полковник Казанович считал желательным распространить права офицеров-переводчиков на офицеров, окончивших курсы языка индустани в 1905, 1907 и 1909 гг. Офицерам предыдущих выпусков он предлагал предоставить право на сдачу экзаменов, подтверждающих знание восточных языков. Такое же право предусматривалось предоставить офицерам, самостоятельно изучившим два местных языка, при условии сдачи проверочного экзамена. С разрешения командующего войсками округа в число слушателей школы могли допускаться лица, предназначенные к занятию административных должностей в Туркестанском военном округе. При этом допускалось, что кандидаты могли иметь чин выше поручика.

В период заграничных командировок офицерам сохранялось положенное жалованье, и дополнительно выплачивались командировочные в размере 2000 руб. при командировании в Индию или 1500 руб. – при командировании в Персию или Синьцзян. На время внутриокружных стажировок офицерам выплачивалось по 2 руб. суточных.

Проект полковника Казановича выглядел достаточно сырым, в нем отсутствовала регламентация целого ряда важных вопросов: порядок проведения экзаменов и требования к уровню знаний восточных языков, порядок экзаменовки после окончания языковых стажировок, качественные параметры заграничных командировок, прохождение службы выпускниками, структура школы и преподавательский состав и др. Проект не предусматривал изучение в Туркестанском военном округе китайского языка. Представляется, что в период работы над проектом Казанович не получал консультацию со стороны ташкентских военных востоковедов, а больше полагался на свой опыт и материалы комиссии Мышлаевского, с которыми он был хорошо знаком.

В начальный период дискуссии по военно-востоковедной реформе наблюдалась высокая активность военных востоковедов и строевых офицеров в армейской печати. Наибольшее количество статей на тему реформы появилось на страницах газеты «Русский инвалид» и журнала «Разведчик», которые часто перепечатывались в провинциальной прессе. Основные обсуждаемые темы в этот период – недостатки подготовки кадров в военно-востоковедных учебных заведениях, роль Генерального и Главного штабов в проведении реформы, унификация системы военно-учебных заведений, разработка учебных программ, использование языковых специалистов, создание корпуса военных ориенталистов и Восточной военной академии и др.

В статье анонимного автора в журнале «Разведчик» среди прочих тем был поднят вопрос об эффективности всей системы подготовки военно-востоковедных кадров. «Кроме <���…> офицерских курсов при учебном отделении восточных языков при Министерстве иностранных дел в Петербурге, – отмечалось в статье, – курса языка индустани в Ташкенте и Восточного института во Владивостоке, военное ведомство тратит еще ежегодно значительные суммы пенсионерам (стипендиатам. – М. Б .) в Ургинской школе переводчиков, поднят вопрос о командировании офицеров в Китай и Японию для практического изучения языков. Вообще, всего военным ведомством тратится в год не менее ста тысяч рублей на изучение восточных языков, так что за последние десять лет на этот предмет затрачено от полумиллиона до миллиона рублей. И если нам за этот период времени укажут даже 5–10 офицеров, нашедших себе специальную службу по своим познаниям в военном ведомстве, то и тогда замещение каждой такой вакансии обошлось казне в 100–200 тыс. руб.; но на самом деле и этого нет – весь расход является совершенно непроизводительным и пропадает для военного ведомства без всякой пользы. Сведениями по языкознанию, приобретаемыми офицерами за счет военного ведомства, пользуются все, кому это нужно и не нужно, но только не по их специальному назначению для потребностей военного ведомства» [1057].