Лев Вершинин: Дорога без конца (без иллюстраций)

После провала идеи перекрытия перевалов, весь план Уосэн-Сэгэда летел в тартарары, и старик отдавал себе в этом отчет. Однако признать себя побежденным не собирался. «Когда я был молод, - заявил он на Совете, - мы, воины, не знали, что такое измена. Я мог бы начать отступление, победи меня Ахмед, но случившееся не его успех, а успех предателей, которым я победу не отдам. Мы сразимся с имамом, и я убью его. Моя рука еще достаточно сильна, и Христос, владыка наш, укрепит ее еще больше. А имена предателей станут известны, и тела их будут положены под быков». Вопреки мнению большинства соратников и несмотря на болезнь, не собирался отступать и Грань, считавший себя мстителем за отца и братьев. Бросив обоз и даже обожаемые пушки, под проливным дождем, сквозь потоки грязи, в которой тонули мулы, имам узкими горными тропами шел навстречу Уосэн-Сэгэду, шедшему навстречу ему. «Их встреча была предначертана волей Господней», - пишет хронист, и он, видимо, прав. Маршируя через предгорья, эфиопские войска сумели на лодках, построенных несколькими европейцами, - генуэзцами, каталонцами, греком, баском и немцем, осевшими в Эфиопии, бежав из мусульманского плена, - переправиться даже через бурную реку Абаш, на что ни раньше, ни много столетий позже никто в сезон разлива не отваживался. И все-таки подойти к удобному для битвы полю близ горы Бусат раньше врага не удалось. «Хезбе аль-Алла» уже была там, и эфиопам пришлось отражать удар отдохнувших воинов Аллаха сходу, не успев развернуть боевые порядки. Тем не менее, первая, вторая, третья, четвертая и пятая атаки мусульман были отражены, взломать строй неприятеля им удалось лишь с шестой попытки, когда в бой пошел лично имам, после чего закрывать прорыв помчался сам Уосэн-Сэгэд, пробившийся сквозь толпу дерущихся к самому Граню и нанесший ему четыре удара мечом, разрубив младшему на 56 лет противнику щит и левое плечо. Вполне возможно, пятый удар стал бы последним, не нанеси один из телохранителей имама удар копьем в спину старому полководцу. Пробить латы, правда, не удалось, но конь прянул в сторону, эфиопский вождь упал в густую грязь, и тотчас раздался ликующий вопль: «Иншалла! Уосэн-Сэгэд мертв!». Напрасно старик, поднявшись на ноги, призывал своих солдат: «Сражайтесь, дети мои, сражайтесь, внуки мои! Христос и Дева Марьям с нами, я жив!», - в шуме сражения его мало кто слышал, а исчезновение из виду знаменитого шлема с крестом потрясло едва оправившихся от множества поражений солдат царя царей. Старику оставалось только драться, и он сражался, убив «двух всадников и восемь пеших», прежде чем был убит сам. Командование взял на себя Либнэ Дэнгэль, но все было уже тщетно: солдаты еще дрались и даже не бежали – сгустилась ночь и мусульмане отошли молиться и отдыхать, но всем было ясно: при таких потерях, в первую очередь, среди командиров, возобновить битву наутро означает полечь всем до единого. С этого моменты многие расы, «знаменные» и чиновники императора начали один за другим переходить на сторону имама, уже безо всяких сомнений принимая ислам. Армия имама все шире растекалась по империи, подчиняя округ за округом и провинцию за провинцией, а царь царей с несколькими тысячами бойцов уходил в Страну Амхара, в семейные земли Дома Соломонидов, и рядом с ним оставалось все меньше людей, которым можно было доверять. Проситься на ночлег в замки «дворян» и монастыри он уже опасался. И тем не менее, армия его понемногу росла. Призыв Уосэн-Сэгэда, обращенный к войску перед последней атакой – «Дети мои, внуки мои, что бы ни случилось, будьте верны царю царей, и мы победим!», - был забыт теми, кому было, что терять, не не теми, кому терять было нечего.

Как бы то ни было, равнина была потеряна. В этот момент Эфиопия могла перестать существовать вообще, но имам Ахмед, храбрый воин и харизматичный вождь, все же мало смыслил в высокой политике; удовлетворяясь победами и добычей, он по-прежнему не устанавливал устанавливал собственного правления в покинутых императорскими войсками областях. Либнэ-Дынгыль, напротив, уходя с равнины, оставил партизанить на покинутых территориях наследника Якоба, дав ему титул «младшего царя царей», а его командирам раздав, помимо военных, еще и гражданские звания. Сам император надеялся организовать оборону и создать базы в труднодоступных, а для людей пустыни и непроходимых горах Бейт-Амхара. Шансы на то были. Крутые, обрывистые, почти отвесные скалы и всего пять узеньких ущелий-проходов, защищать которые сотня воинов могла и от нескольких тысяч противников, казались неплохой гарантией, тем более, что для народа амхара Дом Соломонидов был родным. Так что система укреплений и их защиты строилась успешно. Впрочем, в это же время (июль - август 1531 г.) не бездействовал и имам. Оставив часть войск добивать рассеянные отряды эфиопов, он повел к ущельям основные силы, надеясь прорваться через еще не достроенные стены и рвы. Первая атака оказалась провальной: ущелье, защищаемое тестем императора, было слишком хорошо укреплено, эфиопы отбили штурм, не понеся никаких потерь, - и Грань, быстро сориентировавшись, приказал войскам идти ко второму ущелью, Уосиль, где оборону возглавлял сам Либнэ-Дэнгэль. «Хезбе аль-Алла» двигалась быстро, не трогая церквей, не грабя и развернув трофейные знамена с крестами и львиными головами. Специально высланные вперед отряды воинов, хорошо говорящих по-амхарски, рассказывали всем и каждому, что они – авангард победоносной армии императорского тестя идущего, разбив Граня, на помощь зятю. Радостная весть донеслась и до Уосиль, и 21 октября 1531 года воины императора спокойно смотрели, как воины под крестовым стягом взбираются в лагерь по отвесной тропинке. Около сотни мусульман добрались уже до половины подъема, когда какому-то так и не найденному потом истерику из «Хезб аль-Алла» вздумалось бросить факел в маленькую церковь, стоящую у начала тропы. На вершине началась паника, имам, возглавлявший передовой отряд, скомандовал атаку, и через час с лишним все было кончено. Солдаты царя царей, и так уже находившиеся на грани, решили, что имеют дело с колдовством. Сопротивлялись единицы, большая часть бросала орудие, прыгала в пропасть, падала на колени, пытались спрятаться в кустах. Сам Либнэ-Дэнгэль, как сообщают хронисты, уцелел, воспользовавшись знанием языка людей пустыни, родом откуда были его бабка и мать. Не узнанный (в лицо его никто не знал), царь царей, бросив все, от оружия и шатра до короны и придворных дам, укрылся в лесу, а на следующее утро, сопровождаемый двумя случайно встреченными воинами, ускользнул от погони. Войско же имама двинулось через ущелье Уосиль туда, куда еще никогда не ступала нога чужеземного завоевателя, - в плодородные места, изобилующие древними монастырями и церквами.