Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Голод дополнялся и жестокостью со стороны фашистов. Под предлогом каких-то работ они два раза собирали молодых женщин и девушек, увозили их куда-то, и назад они не возвращались. Среди этих девушек оказались и мои родственницы — Женя Новикова и Стерна Филановская.

Трагедия произошла в конце января 1942 года, когда началось наступление наших войск, и фронт подошел к Велижу. Немцы и местные полицаи явились в гетто, забили со всех сторон окна и двери свинарника, облили его чем-то и подожгли, Одновременно стали поджигать и дома. Люди метались, пытаясь спастись. В лагере был сплошной крик и гарь. Мы побежали через поле. По бежавшим стреляли. Мой дядя, его жена и их дети были убиты. Я, мама, сестра и еще несколько человек перебежали через поле и попали в дом, где были русские. Повсюду шныряли полицейские и вылавливали евреев. Русские кричали: «Здесь есть евреи, и мы не хотим быть вместе с ними!» Полицейские выпустили русских из дома. С ними проскочила и моя беременная сестра. Больше мы ее не видели.

В эти дни стоял страшный мороз. Многие выскочили из домов без верхней одежды. Тех, кто добегал до каких-либо построек и был замечен, полицейские расстреливали партиями. Те, кому удалось спрятаться, замерзали до смерти.

2 февраля я, мама, наша родственница с двумя дочерьми бежали по улице Розы Люксембург. Всех сразили пули, одна я осталась невредимой и успела добежать до следующего дома. Это был дом Потапенко Александра Малаховича (до войны работал воспитателем в детском доме). Меня пустили в дом, обогрели и накормили. Под полом пряталась еще одна еврейская девушка, Даша Линейкина. Нас скрывали две недели.

В это время в Велиже шли тяжелые бои. Отдельные улицы переходили из рук в руки.

С велижскими евреями было покончено.

Русское население немцы стали собирать отовсюду и поместили всех в дом вдовы Смирновой, который находился на улице Кропоткина, напротив современного здания райпо. Всех разместили в подвале этого дома. Попали в этот дом вместе с нами и наши спасители. При входе всех спрашивали: «Жидов нет?» Отвечали: «Нет». Так я и Даша Линейкина попали в этот дом. Здесь оказалась еще одна еврейская девушка, Вера Якубовская. Через пару дней их кто-то выдал. Их вывели во двор и там расстреляли. Я сидела в темной комнате и видела, как их выводили полицейские. Вера кричала: «Всех не расстреляете!»

Вскоре в этот дом попала бомба. Многие там погибли или были ранены, нам посчастливилось уцелеть.

Когда немцы пробили дорогу на Витебск, оставшихся в доме вдовы Смирновой они увезли из Велижа. Под Витебском меня кто-то выдал, и я очутилась в подвале гестапо. Там уже лежал полуживой пожилой еврей, которого тоже кто-то выдал. Меня несколько раз допрашивали, но, в конце концов, поверили в мою легенду и выпустили.

Была их пасха. Немцы угостили меня крашеными пасхальными яйцами и велели полицейскому отвезти меня на прежнее место. Оттуда я сбежала, так как находиться там мне было нельзя, меня вновь могли выдать.

Потом меня, как и многих других из Белоруссии, повезли в Германию на работу. В Литве, в 60 км от города Алитус, мне удалось спрыгнуть с поезда. Здесь я попала на хутор, где работала у хозяина Радзюкинаса до июля 1944 года, пока эту местность не освободили наши войска».

А. Бордюков

Это произошло в маленьком древнем городе на Смоленщине в годы Великой Отечественной войны.

Город Велиж расположен на правом и левом берегах реки Западная Двина, в 125 км от города Смоленска и в 80 км от города Витебска. Возникновение Велижа историки относят к 1536 году, но он гораздо старше, ибо впервые в летописи он упоминается в XIV веке. Город имеет богатую историю. Накануне войны, как свидетельствуют данные переписи 1939 года, в Велиже проживало 11400 жителей, значительная часть которых, примерно 1/3, по национальности были евреями. При царском режиме здесь проходила черта оседлости. По данным переписи населения 1897 года, из 12193 жителей еврейская община составляла 5977 человек. Основная масса еврейского населения города была мастерами портновского, сапожного, столярного, парикмахерского, слесарного, кузнечного и ювелирного дел. Среди евреев были и кондитеры, булочники, шапочники, часовщики, шорники, стекольщики.

После революции 1917 года они объединились в соответствующие артели, где работали вместе с русскими специалистами. В школах города обучались совместно дети русских и евреев. В 1920—1930-х годах еврейская община города значительно сократилась в связи с оттоком еврейской молодежи на учебу в Ленинград или Москву. Создававшиеся в этот период новые семьи переставали быть многодетными.