Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

За успешное формирование р. Березина и овладение г. Борисов, наша дивизия была награждена орденом Суворова II степени.

8 июля 1944 года наш полк прорвал оборону немцев под нас. пунктом Гальшаны Молодечненской области и продвинулся на 30 км. В одном из боев наш батальон ворвался на железнодорожную станцию, где на путях стоял эшелон, в котором было несколько вагонов-ледников и цистерн со спиртом. В ледниках висели на крючках туши свинины и говядины, в одном из вагонов мешки с сухарями, шоколад и много других продуктов. Не успели немцы отправить или уничтожить этот эшелон. Захваченные продукты были хорошим подспорьем для питания личного состава дивизии.

До середины октября мы находились в обороне в районе г. Вилковишки. В этот период бои носили характер местного значения. Велась взаимная разведка. Все глубже зарывались в землю, получали пополнение и готовились к штурму немецкой границы. Однажды в полк с маршевой ротой прибыло пополнение из областей Западной Украины. В наш батальон прибыла группа в количестве человек 40 мужчин среднего возраста. Все они были из Тернопольской области. Несколько дней, будучи распределенными по ротам, они осваивались. Затем их стали выставлять на посты.

Однажды ночью на правом фланге батальона, где оборонялась 5 стрелковая рота, раздалась непривычно сильная стрельба. Я связался с командиром роты, который доложил, что группа солдат-тернопольцев ушла к немцам. Там был старый ход сообщения, который шел в сторону немецкой обороны. Вот они его и использовали. О случившемся Шелховский немедленно доложил в полк. Что тут началось. Сначала по участку, куда бежали тернопольцы, провели артналет, затем к нам прибыли представители особого отдела, всех оставшихся тернопольцев из батальона, а затем и полка убрали. Командира роты от должности отстранили и назначили командиром взвода. Нашего замполита капитана Серякова и замполита полка майора Петрова чуть не предали суду Военного Трибунала, правда, потом они отделались строгими взысканиями. Что стало с остальными тернопольцами, нам не было известно. Каждую ночь немецкие громкоговорители призывали наших солдат и офицеров последовать примеру тернопольцев, обещая всем «золотые горы».

Правее нас в обороне находился штрафной батальон, весь личный состав его, кроме командования, составляли офицеры-штрафники, по различным причинам судимые военным трибуналом. Среди рядовых солдат были разжалованные офицеры от младшего лейтенанта до полковника. Однажды мы услышали в их расположении необычный рев и столбы дыма, а затем над немецкими траншеями раздалось несколькими сильных взрывов. Оказалось, что, спасаясь бегством в лесу, где располагался штрафной батальон, немцы оставили большой склад боеприпасов, среди которых были и реактивные снаряды большой мощности. Среди штрафников были хорошие артиллеристы, которые приспособились запускать эти снаряды по немцам. Они вырыли блиндаж, у которого установили направляющие рельсы, на них устанавливали под определенным углом снаряды и запускали их. Немцы знали об оставленном складе боеприпасов, и несколько раз их артиллерия обстреливала лес. Когда же артобстрелы кончались, штрафники вновь запускали несколько снарядов и снова немцы около получаса вели огонь по лесочку. Весь лесочек превратился в месиво земли и кусков древесины. Так продолжалось несколько дней, пока у штрафников кончились реактивные снаряды. Как мы впоследствии узнали, группа штрафников, которая вела огонь по немцам реактивными снарядами, была освобождена. Офицеры были восстановлены в звании и разъехались в части.

Находясь в обороне, мы усиленно готовились к наступлению. Числа 8 октября 1944 года мы были сменены другими войсками и выведены во второй эшелон. Дивизия готовилась к наступлению. Нам выдали карты предстоящих наступательных действий. Это были карты Восточной Пруссии.

Находясь километрах в пяти от линии фронта, мы пополняли свои запасы, продолжали комплектование своих подразделений прибывшим пополнением. Политработники проводили большую работу в связи с предстоящими боями на территории Германии, призывали к гуманности, просили ни в коем случае не мстить местному населению, не допускать грабежей и насилий, предупреждали, что подобное будет караться беспощадно.

Однажды, возвращаясь из рекогносцировки района предстоящего наступления, я увидел в своей палатке двух офицеров, прибывших на пополнение.

В одном из них, старшем лейтенанте, я узнал своего знакомого Это был мой монастырщинский земляк Николай Гончаров. Он был старше меня на 2 года, но мы были хорошо знакомы. В мае 1941 года его призвали в армию, дослужился он до командира роты, участвовал во многих боях, был ранен. К нам он прибыл из госпиталя на должность командира 5-й стрелковой роты. С ним прибыл младший лейтенант, тоже из госпиталя, на должность командира взвода. Я был очень рад встрече с Николаем. После беседы с командиром батальона мы с Николаем долго разговаривали, вспомнили всех знакомых. Я ему рассказал, что был в Монастырщине, о том, что видел там. Ему не удалось побывать дома, но у него в Монастырщине остались мать и сестра, с которыми он наладил переписку. Потом мы с ним пошли в роту, где я его представил личному составу, и он принял командование. Его предшественник накануне был тяжело ранен и эвакуирован в госпиталь. В одном из боев на Литовской земле, недалеко от границы с Восточной Пруссией, Гончаров был тяжело ранен пулей в живот. Перед смертью он просил меня навестить в Монастырщине его мать и рассказать о нем. Такая возможность у меня представилась в 1945 году, когда я впервые получил очередной отпуск. Нашел его мать и рассказал ей все, что знал о ее сыне. О том, что он погиб, ей было известно, она получила извещение о смерти, но подробностей его гибели не знала. Сестра Коли жила в каком-то другом месте, ибо в период оккупации путалась с немцами и полицаями, и оставаться на родине ей было нельзя. Выслушав меня, мать Коли стала рвать волосы на голове, бегать по дому и кричать: «Вот ты сидишь передо мной живой и здоровый, почему моего Колю убили, а ты живой, где же справедливость?». Я хлопнул дверью и ушел, очень сожалея, что посетил эту женщину.