Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Командиром 252-го гвардейского стрелкового полка был подполковник Яблоков Василий Михайлович, его заместитель по политчасти — майор Петров Евгений Александрович, начальником штаба — майор Дремлюга и заместителем по строевой части — подполковник Чудик.

Командиром 2-го Стрелкового батальона, куда я был назначен, был капитан Шелховский Игорь Дмитриевич, его замом по политчасти капитан Серяков, заместитель по строевой части — старший лейтенант Шаров.

В мае 1943 года 83-я дивизия вошла в состав 11-й гвардейской армии. Она принимала участие в Курской битве, наступая на левом фланге группировки, участвовала в освобождении г. Карачева Брянской области, затем была переброшена под гор. Великие Луки. Потом наступала под гор. Невелем, 24 декабря 1943 года освобождала гор. Городок Витебской области, за что была награждена орденом Красного Знамени и получила наименование Городокской.

В штабе дивизии меня ознакомили с обстановкой и назначили в 252-й гвардейский стрелковый полк, который занимал оборону в Должанском лесу, что южнее озера Лоевида Витебской области. Два батальона полка вели оборонительные бои почти в полном окружении.

G посыльным дивизии я вечером прибыл на КП полка. После непродолжительной беседы с начальником штаба, майором Дремлюга, когда уже стемнело, с группой работников тыловых подразделений, нагрузившись продовольствием и ящиками с патронами, мы отправились в свои батальоны. Двигались мы лесом по единственной не занятой немцами тропе, которая, однако, простреливалась противником. Нужна была исключительная осторожность. Пройдя лесом километра 3, мы были остановлены окриком наших солдат из боевого охранения. Мне показали место нахождения командира батальона. Это была наспех вырытая землянка с земляными нарами, укрытыми хворостом, и земляным столом, на котором горела лампа из гильзы 45-мм снаряда.

На нарах сидел командир батальона капитан Шелховский. Я вошел в землянку, по форме доложил, что прибыл в его распоряжение на должность адъютанта старшего батальона. Он со мной поздоровался и сказал: «Третий ты у меня по счету, позавчера только убили твоего предшественника, а ты долго ли продержишься?». Он меня прямо-таки ошарашил такой встречей. Потом он позвал капитана Серякова и старшего лейтенанта Шарова и в их присутствии, предварительно познакомив нас, стал расспрашивать, кто я и откуда, где воевал и т. д. Я отвечал на все вопросы коротко, без комментариев, чем, кажется, вызвал недовольство Шелховского.

Я не успел еще как следует ознакомиться с обороной батальона, как батальон получил приказ командира полка — выйти в район расположения штаба дивизии. Чтобы вывести батальон из леса без боя, следовало выходить ночью в обход немецких позиций по болотистой местности.

Шелховский как-то подозвал меня и стал расспрашивать, изучал ли я топографию, ходил ли по азимуту. Меня сначала это удивило, но я ответил, что в училище имел пятерки по топографии, и что не раз приходилось ходить по азимуту. Он мне сказал, что я во главе разведгруппы должен буду обеспечивать маршрут выхода из окружения, и чтобы немцы ни в коем случае нас не заметили.

Мы с ним подробно изучили местность по карте, проложили маршрут по азимутам. Затем, проинструктировав разведгруппу и условившись о сигналах, в ту же ночь двинулись в путь. За нами двигалась рота головной походной заставы, а затем и основные силы батальона.

Хотя я и был уверен, что не собьюсь с пути, но все же очень волновался. Кругом было темно, глубокий снег, сплошные заросли. Каждые 15–20 минут я останавливался, накрываясь плащ-палаткой, сверялся по компасу и карте. 12 км обходного пути мы прошли за 4 с лишним часа и, к моему удовлетворению, вышли точно в указанное место на окраину леса. Так я выдержал первый экзамен перед своим, как мне сначала показалось, грозным командиром. После нескольких дней отдыха наш полк был переброшен на левый фланг дивизии, где вел наступление на господствующую высоту. Атака началась после артиллерийской подготовки. Атакующие роты, не встретив сопротивления, быстро ворвались в первую траншею, но, наткнувшись на сильный ружейно-пулеметный огонь из второй траншеи, вынуждены были остаться, и закрепиться в первой.

Вскоре и мы прибежали в траншею и удивились, что в траншее, сплошь изрытой нашими снарядами, не оказалось ни одного трупа немецких солдат. Впоследствии мы узнали, что немцы предвидели нашу атаку и заранее отвели своих солдат из первой траншеи, таким образом, наша артиллерия выпустила сотни снарядов по пустой немецкой траншее, а когда мы двинулись ко второй — они нас встретили губительным огнем. Кроме того, немцы свою первую траншею хорошо пристреляли и, когда мы ее заняли, накрыли нас своим артиллерийским и минометным огнем. Снаряды и мины рвались прямо в траншее. От разрывов снарядов и мин мы несли большие потери. В траншее после обстрела валялись трупы наших солдат и командиров с разорванными частями тела, что наводило ужас на оставшихся в живых. Но командир полка подполковник Яблоков требовал от Шелховского продвижения вперед. Чтобы избежать дальнейших потерь от артогня немцев, надо было оставить траншеи. Поэтому Шелховский вывел батальон вперед, к немецкой 2-й линии траншей, где личный состав окопался в снегу. О продвижении вперед не могло быть и речи, ибо, не подавив огневые средства немцев, мы бы все остались на том злосчастном поле.