Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Началась новая эра в моей жизни. Признанный медицинской комиссией негодным к обучению в военно-медицинском училище в июне 1941 года, я всю жизнь посвятил службе в Советской Армии и отдал этой службе 27 лучших своих лет. Все это было потом, ну а сейчас вернемся к началу военной службы.

В лагерях мы проходили первоначальное обучение солдата или, как это называется, курс молодого бойца. За недолгое пребывание в танковом полку, а были мы там всего 2 недели, нас обучали строевой и физической подготовке, мы изучали винтовку и автомат ППШ. Несколько раз подводили к одиноко стоявшему легкому танку и рассказывали о его, тактико-технических данных и устройстве. Быстро летело время. Ежедневно после подъема и физзарядки мы бежали к реке Оке, где купались или умывались, затем шли на завтрак. Кормили нас хорошо. На второе блюдо в обед почти ежедневно подавали гречневую кашу с мясом. Числа 10 августа 1941 года после завтрака нас построили и приказали всем имеющим высшее, незаконченное высшее и среднее образование выйти из строя. Я вышел из строя вместе со своими земляками, окончившими среднюю школу. Построив нас отдельно, нам объявили, что все мы будем направлены в военные училища для подготовки командиров Красной Армии. Затем нас, человек 150 отобранных, свели в одну роту и поселили в другие палатки. Все продолжалось по-прежнему. 13 или 14 августа 1941 года вечером нас погрузили на машины и увезли в г. Калугу, где разместили в 2 пульмановских вагонах. Часа два мы сидели в вагонах, но поезд не трогался с места. Вдруг на станции завыла сирена, одновременно стали рваться бомбы, одна из них разорвалась у наших вагонов. Соседний вагон разнесло в щепки, многие наши товарищи были убиты и ранены. На станции все горело, кругом было сплошное зарево. Нас из вагонов как ветром сдуло. После отбоя воздушной тревоги мы собрались у станции, вновь погрузились в машины и вернулись в лагерь. И только через 5 дней нас вновь увезли в Калугу. На этот раз мы благополучно отбыли из Калуги и спустя 8 дней прибыли на ст. Юг Молотовской (Пермской) области, на Урал, откуда походной колонной убыли в Бершетские лагеря. Весь наш отряд, состоявший из солдат со средним и высшим образованием в составе 120 человек, был зачислен в 13-й отдельный саперный батальон, который размещался у станции Юг. У нас изъяли новое обмундирование, под предлогом того, что оно необходимо для воинов, направляющихся на фронт. Нам выдали обмундирование, бывшее в употреблении, телогрейки, ботинки с обмотками. Батальон этот был понтонным, поэтому первое время нас учили на небольшом озере наводить понтонные мосты, надувать резиновые лодки, плавать в резиновых костюмах и т. д. Но приближалась зима, а мы жили в холодных полуземлянках, поэтому нас переключили на заготовку дров, строительных материалов и строительство ротных землянок для запасного полка, готовившего маршевые роты для фронтовых частей. Работать приходилось очень много, кормили плохо. К концу дня уставшие и полуголодные, мы валились с ног на нары и засыпали крепким сном. Здесь, в лагере, я особенно подружился со своим земляком Ваней Колдуновым, были мы в одном отделении, помогали друг другу во всем, а коль удавалось добыть лишний кусок хлеба или сахара, делили пополам. А это случалось, когда нас назначали рабочими по кухне, в эти дни мы были сыты и довольны, но не так уж часто такое случалось.

В сентябре начала работу комиссия по отбору в военные училища, в основу бралось не состояние здоровья, а образование и происхождение. Отбирали в летные училища, авиационно-технические, танковые, танково-технические, артиллерийские и пехотные. Ваня Колдунов был отобран в танково-техническое училище, я — в артиллерийское, Матвей и Илья — в пехотное. Предстояло расставание с земляками. Вскоре началась отправка. Уехал Ваня Колдунов, другие ребята. Остались только артиллеристы и пехотинцы. В конце октября 1941 года нас подняли по тревоге, старшина роты и тут не прозевал, приказал нам сдать хорошее обмундирование и выдал нам обмундирование рабочее, приговаривая притом, что мы убываем в училища и что там мы получим новенькое курсантское обмундирование. Затем мы ускоренным маршем прибыли на ст. Юг, погрузились в вагоны и поехали. Утром следующего дня наш поезд остановился на ст. Березники. Мы прошли через город, на одну из его окраин, где был исправительно-трудовой лагерь заключенных, работавших в карьерах по добыче фосфоритов для химического комбината. Часть территории лагеря и бараков заключенных была передана для размещения эвакуированного из Ленинграда 1-го Ленинградского Краснознаменного пехотного училища им. Кирова, куда мы и прибыли. На территории училища нас встретили с оркестром. Перед строем выступил начальник училища полковник Мухин, низкого роста, коренастый, с волевым лицом. Он сказал, что мы прибыли в пехотное училище, хотя многие из нас должны были ехать в артиллерийские училища, но обстановка потребовала побольше грамотных общевойсковых командиров, и что училище постарается таковыми сделать нас в короткий срок. По строю прокатилась волна недовольства, артиллеристы, естественно, хотели учиться в артиллерийском училище. Полковник Мухин, разъяснив обстановку на фронтах, сказал, что сейчас выбора быть не может, учиться будете там, где нужно, а кто не желает, того заставим. Так мы стали в конце октября 1941 года курсантами старейшего пехотного училища им. С. М. Кирова.